— Я уже и забыла, что была женой Кости.

— Что вы думаете о своем нынешнем положении?

— А, вы решили, что это я отомстила ему… Ха-ха. Нет, я слаба для мести. Это сильные натуры могут мстить — мобилизуют себя ради отмщения. А я… Слабая баба. Поплакала, поплакала, а потом привыкла, втянулась. Живу я не плохо. Лучше, чем до моей нынешней профессии. Меня не бьют, у меня несколько квартир в городе, машина, тряпки, деньги, мужики… Много мужиков. Это хорошо, когда жизнь — сплошной секс.

Сергей пытался уловить во взгляде Крючковой живую искру — он чувствовал, что она играет, что напускная вальяжность сойдет, как только он выйдет из комнаты.

— Вы, может, не совсем в курсе, почему я вас тоже имею в виду, нащупывая нити расправы над Костей. Все люди, кто участвовал в… как бы выразиться поточнее… Кто вас обидел… Я видел видеозапись, где Халява и его архары били вас.

Крючкова замерла, потом опять расслабилась, снова затянулась дымом. Сергей ждал ее реплики — она промолчала.

— Все эти люди так или иначе погибли. Халява умер от сердечного приступа, Болта зарезали, Гуся застрелили, Пепса и Харви Райнота убили люди из Степной группировки… Можно сказать, бог покарал их.

Крючкова усмехнулась.

— Я их всех простила.

— И своего бывшего мужа?

Она загасила окурок в хрустальной пепельнице в виде черепахи, посмотрела Сергею прямо в глаза и не отозвалась.

Сергей поднялся.

— До свидания.

Крючкова кивнула.

Выйдя в коридор, Сергей долго смотрел на уже беззаботного Демона — расправа степных над Пепсом и Членом давно выветрилась из его головы, и он вновь был прежним весельчаком.

— Тоже ничего? — спросил Демон.

Сергей пожал плечами.

— Зато у меня есть кое-что. Ребята вынюхали, что Анжела Устинова (дочь профессора, которую опустили Пепс и Член) дружит с Танькой. Они встречались вчера.

— Их видели? — насторожился Сергей.

— Видели. Они в кафе сидели за одним столиком и разговаривали. Иди спроси у нее, о чем они шептались.

— Не торопи меня, Дима. Слушай, давай съездим к этой Анжеле. У нее я все и выспрошу — толку больше будет.

— Ха-ха. Хочешь, чтобы меня замочили чокнутые бородатые мужики за мою негритянскую прическу из кучи цветных косичек? Она из села Холуево носа не кажет.

— Я русский, и прическа у меня правильная, меня там не тронут.

— Я за холуев поручиться не могу.

— Хорошо, я возьму с собой пару ментов.

— Не нравится мне, Сережа, что ты так тесно с ментами общаешься.

— Это уже ваши проблемы. У меня все друзья в полиции. Если бы я не переспал с женой своего начальника, я бы до сих пор служил.

— Тебя выгнали за…? — Он добавил похабное слово. — Ха-ха! — Демон расхохотался. — Ты даешь, парень!

— А ты думал — за что?

— Думал, за алчность. Взятки брал, братков отпускал за мзду.

— Я не иуда. Я честный. Меня не купишь.

— Мой босс тебя купил!

— Откуда ты знаешь мои мотивы?

Демон обнял Сергея за плечо, тряхнул. Они пошли по коридору к выходу из квартиры, где сидели в полукреслах боевики-дуболомы.

— Мотивы, Сережа, у всех нас одни — бабки! Зелень! Ха-ха-ха. Когда бабок много, тогда жизнь становится слаще.

— Ты говоришь, жизнь — дерьмо.

— Даже в говно насыпь побольше сахара, и уже можно жрать. А? Ха-ха-ха.

— Откуда знаешь?

— Догадываюсь. Ха-ха-ха. Не пробовал, но догадываюсь. Ха-ха-ха.

Дома у Сергея сидел жующий Филиппов. С ним делил трапезу Петька Матвеев — подручный Апостолова. Увидев Петьку, Сергей обрадовался, хлопнул по плечу.

— Ты свободен?

— Ближайшие восемь часов.

— Пистолет с собой?

Матвеев хлопнул себя по карману.

— Проводишь меня в село Холуево, поохраняешь. Ты да вон Филиппов.

Вошедший на кухню Демон молча пожал Матвееву руку, сел за стол, придвинул к себе тарелку холодных пельменей.

— А ты че? — Матвеев ухмыльнулся, кивнул Демону. — Не охраняешь?

Тот хрюкнул.

— Я отдыхаю.

— Ха-ха, понимаю. Боишься в Холуеве светиться со своей прической? Там таких модных парней не любят… Сергей, садись хавать!

— Пойду руки помою. Филиппов, ты мыл руки?

— Нет.

— Спасибо тебе! Хватал ручищами дерьмо и за еду, а потом глисты! А я с тобой вместе питаюсь. Ты, гад, меня заразить собрался?

Демон заржал. Он воспринял ворчание Сергея, как и требовалось, — Сергей разыгрывал обиженного начальника, которого плохо слушается подчиненный.

— Какое дерьмо я брал руками? — незлобиво возмутился Филиппов, не собираясь выходить из-за стола.

Его тупость Сергея взбесила — не понимает, козел, что ему надо с ним посекретничать в ванной!

— Иди мой! — потащил он Филиппова силой.

— Чего он с цепи сорвался? — толкнул в бок Демона обжиравшийся дармовой колбасой Матвеев. Он уцепился за Филипповым в управлении, где тот что-то бурно обсуждал со своим дядей-капитаном. Что — не сказали ни тот ни другой. Матвеев подумал — что-то личное, родственное, и напросился обедать.

— А, ну их. Они команда. Сами разберутся, — вылавливая скользкие пельмени из миски пальцами, отмахнулся Демон. Он только сейчас осознал, как голоден, и, кроме насыщения, его уже ничто не интересовало.

В ванной, пустив воду, Сергей спросил тупого Филиппова:

— Сказал Апостолову о детском порно?

— Сказал. И про трех ребятишек, которые еще где-то маются, тоже сказал.

— Ну? Есть информация?

— Дядя сам все вызнает и потом сообщит.

— Что вызнает, что сообщит? — бесился Сергей.

Филиппов задумался, а потом сказал:

— Все!

После этого он принялся мыть руки антибактериальным мылом.

Отобедав, выехали в село Холуево. Демон вел «десятку» в мрачном настроении. У дорожного знака «Холуево. 2 км» он нажал на тормоз и вывел машину на обочину.

— Дальше пешком, — сказал он.

— Правильно. Туда таким, в косичках, путь заказан, — весело отозвался Матвеев с заднего сиденья.

— Это феодализм! Это, как его… — Демон пытался подобрать еще слово, потом сердито обернулся к Матвееву и Сашке: — Возмутительно. А ты, мент, еще и радуешься такому обстоятельству!

— Но-но, — построжал Матвеев.

Увидев замешательство Демона от своего афронта, совершенно довольный собой, Матвеев толкнул дверцу и вышел на улицу, следом вышел Филиппов, и последним Сергей.