представляли с кем. Потому что это великий пример того, что в лихую годину всеобщего горя мы были вместе и слово «народ» звучало отнюдь не риторически. Как нам не хватает этого ощущения общности боли сегодня.

Конечно, я понимаю, что объединить людей идеей защиты своего дома, своих родных и близких, своей родной земли можно даже тогда, когда ценою этого становится твоя жизнь. И одновременно я понимаю, что нельзя объединить людей на основе защиты своего кармана. Я думаю, что многими и тогда двигала отнюдь не любовь к Сталину, а главным образом чувство попранного врагом человеческого достоинства и справедливости. Точно так же я убежден, что нельзя достигнуть согласия и общности в борьбе с так называемым «социализмом» и «коммунизмом» под лозунгом строительства «капитализма», в котором слово «капитализм» стыдливо заменяется во всех речах и призывах словами «рыночная экономика».

И хотя горя и боли и сейчас хватает, но общество не сможет достигнуть согласия под призывами к личному обогащению любыми способами, чаще всего нечистыми и паразитическими.

Надо искать другие слова и другие идеи. Вот потому для меня и моих сверстников так важна память о войне.

Я заметил, что люди, прошедшие войну, в большинстве своем жизнелюбы. Они умеют ценить каждый день жизни. Они редко унывают и жалуются, несмотря на свои и физические, и душевные раны, и в них всегда живет чувство ответственности перед теми, кто не вернулся. Они редко бывают «перевертышами», которых сейчас развелось великое множество среди современных хозяев жизни. Не случайно и то, что все мои коллеги, прошедшие войну, не миновали в своих картинах военной темы. Бондарчук и Чухрай, Басов и Ордынский, Озеров и Алов сделали замечательные картины о войне. Это было исполнением долга перед временем и сверстниками.

Мы счастливы, что смогли это сделать. Конечно, бывает и горько. Да, мы узнали теперь много правды и о напрасных жертвах, и о политических играх, которые стоили многих жизней, но все это не может опорочить главного, а, наоборот, возвеличивает подвиг солдата, исполнившего свой долг.

Но особенно отвратительна ложь, которой тоже достаточно в сегодняшних разоблачениях. Разве можно, например, путать и объединять май 1945-го и август 1968-го в Чехословакии. Мой корпус участвовал в освобождении Праги. Именно в память о своих товарищах я снимал фильм «Майские звезды». Я хорошо знаю события этого времени. Я сам слышал пленку, передававшуюся из подполья восставшими чехословаками на трех языках: «На Прагу двигаются немецкие войска! Спасите Прагу! Спасите Прагу! Спасите Прагу!» Кто откликнулся? Только наши. Американцы к Праге было на 200 км ближе, чем мы. Но они не пошли. А наши пошли. И пусть за этим была и политика, и снова ненужные жертвы, но разве в этом виноваты рядовые танкисты, кавалеристы и пехота, совершившие грандиозный марш-бросок, не щадя своих жизней? А война уже практически кончилась. Они спасли красавицу Прагу. Сейчас на Западе изображают так, что русские разрушали по дороге, ничего они не разрушали. Мой корпус пришел в Прагу, но меня уже в нем не было.

На Ольшанском кладбище в Праге лежат в могилах мои друзья. И даты их смерти страшны. 10, 11, 12 мая 1945 года.

Когда мы снимали картину, то чехи приходили на съемочную площадку и целовали наших актеров, думая, что это настоящие солдаты. Поэтому танки могут приходить по разному поводу, но это, уж извините, ИСТОРИЯ.

Каково же мне теперь узнавать, что первый танк, ворвавшийся в Прагу и стоявший как памятник на одной из площадей (не случайно я снял под этим памятником встречу влюбленных), был сначала облит розовой краской, а потом вообще уничтожен. Каково узнавать, что могилы на Ольшанском кладбище осквернены. Это варварство недостойно народа, который я люблю. И, в конце концов, не народ виноват в этом. Но все равно больно.

Первый вопрос в расследовании всех преступлений: «Кому это выгодно?» И вот тут много материала для горьких раздумий.

* * *

Когда начали снимать «Майские звезды», почувствовали сопротивление в стенах студии «Баррандов»: там боялись, что это будет версия «Падения Берлина» в стиле «Ура – Ура! Спасибо нашим освободителям». Когда же увидели, что я снимаю картину о человеческих судьбах, о любви, отношение изменилось. На просмотре-обсуждении для кинематографистов выступил режиссер, с которым мы, по сути дела, не были знакомы. Он сказал: «Эта картина снята очень просто – сердцем».

Леонид Быков

Весть о гибели Лени Быкова и до сих пор как удар ножом в сердце.

Может быть, это чувство так остро и навсегда с тобой еще и потому, что в том первом фильме, в котором мы с ним встретились, он тоже погибал, погибал на улицах Праги в фильме «Майские звезды», ценой своей жизни защищая чужое счастье. Но это в фильме…

Когда мы встретились в первый раз, он уже сыграл в нескольких фильмах, но уже тогда было ясно, что это только начало.

Есть люди, рядом с которыми хорошо, люди, излучающие какую-то добрую энергию, энергию ума и сердца. Таким человеком он и запомнился мне с этой первой встречи.

Может быть, именно поэтому все представляется мне каким-то светлым и радостным, несмотря на трагичность новеллы. Я вспоминаю уличку старой Праги, на которую под лучами весеннего солнца въезжал танк, с лязгом открывался верхний люк и из него высовывался советский танкист. По сценарию у танкиста не было даже имени, не то что биографии, но его играл Леня Быков, и вместе с ним сначала на съемке, а потом в фильме возникал и утверждался характер, проявлялась биография, рождалось ощущение взаправдашности всего происходящего.

Да, это была настоящая узкая старая уличка Праги, настоящий, с трудом протискивавшийся в нее танк, но главным условием достоверности становился живой человек, за которым ощущалась судьба поколения, жизнь взрастившей его страны, чистая и ясная душа народа. И так было всегда и во всем, к чему прикасался Леня Быков.

Никогда не забуду прекрасные секунды немого разговора человека, возвращающегося из Освенцима домой (его играл замечательный чешский актер Милош Недбал), и советского танкиста, принимающего в эти секунды решение, стоившее ему жизни. Никогда не забуду трясущиеся губы Недбала, когда танкист Леня Быков падает на камни пражской улички, и настоящие слезы участников массовки. Кончалась игра – появлялась правда. В Лене Быкове гражданин, актер, человек никогда не существовали отдельно друг от друга, и хотя Леня Быков был слишком молод, чтобы стать солдатом Великой Отечественной, но если бы он им был, он вел бы себя так же, как и его герои на экране. Он блистательно подтвердил