сараем. Отсюда хорошо виден столб рыхлой земли, взмывший к небу: все-таки почти шесть кило пороха довольно солидно.

Мичман вносит корректировки в расчеты, гаубица бахает, мина разрывается уже перед стенами, причем в довольно опасной близости.

– Неплохо-неплохо, – мурлычет себе под нос Ванновский.

С третьего раза расчету удается то, ради чего мы здесь собрались. Взрыв ахает внутри сарая.

Идем смотреть результат.

Да уж… Не хотел бы находиться на месте бойцов, которые бы засели в этом окопчике. Их бы натурально перемешало с землей.

Мичман сияет как начищенный самовар. Ну как же, результат налицо, причем с третьего, коронного, выстрела.

– Сергей Николаевич, спасибо за демонстрацию! Впечатлило так, что нет слов! Но у меня есть вопрос – можно ли вести огонь из закрытой позиции?

– Конечно, – удивляется мичман. – Мы уже делали так в Порт-Артуре с использованием угломера. В идеале, конечно, необходимо заранее пристрелять точки или иметь корректировщика.

Я вздыхаю. Сейчас корректировщик – обычно его зовут сигнальщиком, с биноклем наперевес передает информацию либо по живой цепочке бойцов, либо на стационарную точку тянут телефонный провод. И воевать таким макаром предстоит еще много лет, пока не изобретут более-менее портативную рацию.

Правда, я забыл, в каком мире нахожусь. Оказывается, у минометчиков проблема решена и по-своему, дешево и сердито: есть парочка артиллеристов-домовых, которые умеют общаться на расстоянии до трех верст. То есть, по сути, держат между собой телепатический контакт, поскольку являются братьями-близнецами.

Увы, таких уникумов на фронте немного, в каждую батарею не поставишь.

Эх, жаль, что у моего домового-ординарца нет близнеца… Как бы он нам тогда пригодился.

Испытания миномета продолжаются. И вроде бы все хорошо, но уж больно тяжелое и громоздкое сооружение выходит, а нам на передке нужно что-то полегче и помобильней, причем необязательно с такой мощной боевой частью. Совсем необязательно зарывать бойцов неприятеля в землю, достаточно перебить или поранить осколками.

А еще было бы классно оперативно перевозить минометы с точки на точку, в идеале – на той же тачанке.

Излагаю соображения мичману. Тот задумчиво сдвигает фуражку на затылок.

– Мы с капитаном Гобято тоже размышляли над облегчением орудия. Есть мысли вместо гаубиц использовать 47-миллиметровые орудия на колесных лафетах.

Я морщусь.

– Что – нужно еще легче? – удивляется Власьев.

– Именно. Для взводных или ротных целей такое орудие будет излишне, это скорее батальонный или полковой уровень. Да, собственно, и пушка, из которой выстреливают мины, нам не нужна. Если позволите… – отламываю с кустом прутик и начинаю чертить им на земле нечто, уже более похожее на современный для меня миномет.

Особых хитростей тут нет, по сути – обычная, чуть ли не водопроводная труба. Правда, с конструкцией самих мин придется повозиться и кое-что доработать, в первую очередь – саму мину. Никаких тебе деревянных шестов и прочих извращений.

Собственно никаких открытий Америки не происходит, я рисую примитивный вариант, который начнут применять меньше чем через десять лет в Первую мировую.

Поясняю, что сознательно отказываюсь от дальнобойности артиллерии.

– Задача такого миномета – производить значительные разрушения на близких дистанциях и наносить сильное поражение навесным огнем. Нам не нужна высокая начальная скорость снаряда – соответственно, вес мины и заряд можно уменьшить…

Мичман подхватывает:

– А чем меньше заряд, тем меньше давление пороховых газов внутри канала ствола.

– И?.. – недоумевающе смотрит на нас Али Кули Мирза – ни разу не артиллерист и не ракетчик.

– Штабс-ротмистр и мичман подводят нас к мысли, что в таком случае можно уменьшить толщину стенок ствола, то есть сделать орудие легче, – быстро включается Ванновский.

Гляжу на него с уважением. Все-таки Генштаб есть Генштаб. Кого попало туда не берут и натаскивают соответственно. Ловит на лету.

– Я непременно должен показать ваши соображения капитану Гобято и генералу Кондратенко! – решительно настроен мичман. – Думаю, такие минометы мы можем изготавливать сразу большими партиями.

Фамилия Кондратенко мне тоже хорошо известна, правда, больше по знаменитой книге Степанова «Порт-Артур». Надеюсь, писатель не приукрасил его качеств.

Твою ж мать! Ведь в той истории он погибнет в 1905-м, от прямого попадания в каземат крепости снарядом из японской крупнокалиберной пушки. Причем ходят слухи, что кто-то нарочно слил самураям информацию про его местонахождение.

И как прикажете поступить? Как предупредить Кондратенко, чтобы он не вызвал санитаров и не отправил меня в психбольничку?

Может, при случае попробовать через Николова… Военной контрразведке доверия больше.

Пока все эти соображения вертятся в башке, излагаю техтребования к будущему оружию, я надеюсь, нашей победы в этой войне.

– Постарайтесь, чтобы вес его был в пределах… ну… скажем, двести, максимум двести пятьдесят фунтов, чтобы его можно было переносить двум солдатам и перевозить без колесных лафетов на обычных повозках…

– А какой, на ваш взгляд, должна быть дальность? – щурится мичман.

Привычно хочется бахнуть в метрах, но я успеваю вовремя спохватиться:

– Полверсты достаточно. Но и концепция более тяжелых минометов – тоже хороша. Не надо от них отказываться. Просто они будут предназначены для других задач.

Насколько помню, в Первую мировую эти агрегаты покажут отличный результат, и те же 47-миллиметровые минометы будут приравниваться к шестидюймовым гаубицам (то есть более привычного нам 152-го калибра).

По взгляду мичмана чувствуется, что инженерная мысль в нем кипит и рвется наружу.

– А самые первые образцы оружия присылайте на испытания в наш полк, – не забывает о главном персидский принц.

Власьев разводит руками.

– Ничего не могу обещать, господа. Тут от меня ничего не зависит. Но я, разумеется, буду всячески ходатайствовать перед начальством.

– Да уж постарайтесь, – смеется Али Кули Мирза. – И да, всем от меня по чарке водки! – делает царственный жест он.

Мореманы улыбаются, от таких подарков отказываться не принято.

– Сколько вы еще у нас побудете? – интересуюсь я.

– До конца месяца, – отвечает мичман. – Надеюсь, также испытать орудие в бою.

– Даже не сомневайтесь, – хмыкает подполковник. – Такой случай непременно представится в самом ближайшем будущем.

Прикидываю, что было бы здорово сдружиться с этим явно перспективным мореманом, а проверку боем провести совместно. Из миномета можно знатно накидать японцам на одном участке, привлечь туда их внимание, а на прорыв пойти на другом, с противоположного края.

Забрасываю удочку комполка.

– Не возражаю, – легко соглашается он. – Только орудие придется беречь как зеницу ока. Оно ни за что не должно попасть в руки врага.

Еще немного постреляв из миномета, возвращаемся в штаб. У Ванновского задумчивое лицо, чувствую, озадачил я господина полковника. Не удивлюсь, если и он сейчас что-то изобретает.

Не зря говорят, что война двигает инженерную мысль.

По пути напоминаю о ракетах. Только сейчас до меня доходит,