– Нервничаешь?

Ник мотнул было головой, но под серьезным взглядом волшебника признался:

– Угу. Смешно, да? Сам сказал, что не вижу в этом поэте ничего ужасного, а сам не могу собраться. Болван!

– Ничего смешного, – не согласился Скай. – Ты вообще на светском приеме был когда-нибудь?

– Сам же знаешь, что не помню! – почти возмутился травник. – Но не думаю, чтобы был: кто бы меня туда позвал? С другой стороны, Пит мне уже на три раза объяснил, как себя вести и что делать.

– Все равно волноваться тебе вполне нормально, – развел руками волшебник. – Я, помнится, перед первой конференцией в Академии четыре пера налысо ощипал, пока готовился. Кстати, тогда Крей дал мне один дельный совет. Представь, говорит, что всем этим высокомерным господам коварная чаровная мышь прогрызла сзади на штанах по здоровенной дырке, а они и не знают. И представь, какие у них станут лица, когда они это заметят!

Ник фыркнул, но не успокоился.

– Ну, ты же был на самом деле готов? И имел право быть на этой самой конференции? А я здесь все время чувствую себя не на своем месте. Как будто я фальшивый, неправильный, и скоро все-все это заметят. Я же и вести себя не умею, и выражаюсь не так, как надо, и вообще не помню даже, кто я такой!

Последнюю фразу Ник говорить-то не собирался, тем более так громко и отчетливо. Травник покраснел и замолк. Еще чего придумал – жаловаться. И так все сложилось наилучшим для него образом, о такой удаче и мечтать нельзя. Не только уцелел в безвыходной ситуации, так еще и отличных друзей нашел. Не о чем тут ныть. Поддельный он, видишь ли. С ролью не справляется! Ведь сам напросился, никто его не зазывал, не тащил… И как теперь объяснить Скаю и вернувшемуся как раз к концу разговора Питу, что он не такой жалкий, не отказывается от дела и вообще не это имел в виду? Но открыть рот никак не получалось. Хотелось исчезнуть. Ник почувствовал, как шевельнулась скрытая внутри сила Лешего. Вот сейчас он и правда исчезнет, никто не будет его видеть, можно будет ничего не говорить… Но это будет уже совсем постыдно. Ник сосредоточился и загнал Силу обратно.

Кучер посмотрел на красного, как мартовский закат, травника, на не знающего, что сказать, волшебника, снова на травника.

– А я тебя давно раскусил, – заявил он, ткнув в окончательно смешавшегося Ника пальцем.

– Что? – с трудом выдавил из себя травник.

– Я говорю, что знаю, кто ты такой, – уверенно продолжил Пит.

Теперь Скай и Ник смотрели на него одинаково ошарашенно.

– И кто я? – спросил наконец Ник.

– Ты тот храбрый придурок, что полез в одиночку воевать с городским волшебником, хоть и боялся его до ужаса. Ты тот, кто продолжал сражаться, даже прикованный к доске в подвале. Ты упрямец, который не бросает друзей, даже когда тяжело. Ты ненавидишь злобных жестоких мерзавцев. Ты ответственный, поэтому очень стараешься быть полезным. Ты честный – именно поэтому тебе сейчас так трудно притворяться. Ты себя недооцениваешь – это, знаешь ли, часто свойственно хорошим людям. Кем ты был в прошлом, ты однажды вспомнишь, а меня вполне устраивает то, кто ты есть. Я рад, что ты мой друг. И мне вполне достаточно знать о тебе это.

Пит помолчал и добавил уже другим тоном:

– А теперь пора собираться и ехать, если вы, конечно, не хотите заявиться к поэту в разгар обеда. Так, конечно, тоже можно…

– Но не стоит, – закончил Скай. – Мы же все-таки хотим с ним приятельствовать, а не спорить, кто нарушит больше правил. Ник, если тебе совсем не хочется ехать, то я и один справлюсь.

– Нет, – решительно заявил Ник. – Извини, больше нытье не повторится.

Дом господина Авериана оказался не слишком большим, но очень приметным. Невысокая кованая ограда, украшенная розами и завитушками, открывала взору прохожих заснеженный садик с аккуратными дорожками. На лужайках справа и слева от дорожки застыли две ледяные статуи – полуобнаженные девушка и юноша в причудливых позах дамберских танцоров. Статуи были выточены так искусно, что казались живыми людьми, внезапно обращенными в прозрачный лед. Ник, и без того взволнованный предстоящим мероприятием, снова напрягся. Будто тоже заледенел.

Скай ободряюще похлопал его по плечу.

– Не бойся, если вдруг господин поэт окажется ужасным злодеем, то мы непременно его разоблачим. Так что бояться должен он.

– Я не боюсь, – возмущенно соврал Ник. – Просто какие-то эти статуи странные. И неприличные к тому же! Разве можно такое на улицу выставлять? Они же почти голые!

– В искусстве голая, то бишь обнаженная, натура – это нормально. В столичном парке в Верхнем городе можно и совсем раздетые статуи увидеть. Лишь бы самое хм… пикантное было прикрыто. А эти даже одеты. Но позы провокационные – это да. Представь, как краснеют, рассматривая эти статуи, благовоспитанные дамы! – Скай рассмеялся.

В приоткрывшуюся дверцу экипажа заглянул Пит.

– Ваше мажество, не пора ли послать помощника доложить о вашем прибытии? Я, конечно, и сам могу, но как-то это не по чину.

Ник вздохнул, вылез и быстрым шагом направился к дому. На статуи он больше не смотрел и со стороны выглядел вполне уверенно.

– Если все пойдет совсем не по плану, швыряй в окно чем-нибудь тяжелым! – без тени улыбки сказал Пит. – Я буду настороже, да и наш связной знает, куда мы поехали.

– Я так нервно выгляжу? – поинтересовался Скай.

– Нет, ты-то выглядишь отлично, – заверил его кучер, придерживая дверцу. – Но план отхода всегда лучше иметь.

От дома уже возвращался Ник в сопровождении сразу двух лакеев, так что пришлось выбираться из уютного экипажа. Скай скорчил высокомерно-вежливую гримасу, как раз подходящую для визита в логово зла и поэзии. Он и сам не знал, чего опасается больше: того, что Авериан окажется-таки злодеем и догадается, что Скай явился по его душу, или того, что зловещий смысл в стихотворении им просто примерещился и теперь придется напрасно потратить уйму времени на пустую светскую болтовню, приправленную выспренним занудным этикетом? Пожалуй, волшебник предпочел бы первое.

В гостиной, украшенной статуэтками и картинами, по сравнению с которыми статуи на лужайке выглядели просто образцом целомудрия, Ская и Ника встретил хозяин дома. Господин Авериан снова был с ног до головы облачен в черное и в интерьере смотрелся совершенно чужеродно, но странным образом не терялся среди пестрых диванов, золоченых рам и розовых тел на картинах, а, напротив, притягивал взгляд. «Как черный уж в горшке с разноцветными фиалками», – подумал Скай и едва сдержал усмешку. В этом контрасте, в мрачном облике поэта, в нарочитой откровенности картин виделась не подлинная страсть, а тщательно продуманный, выверенный образ. Что там Пит говорил о популярности стихов господина Авериана? Наверняка знакомые с поэтом читатели находят в них намеки на разврат даже в описаниях погоды.

Поэт выразил искреннюю радость от встречи. Волшебник ответил тем же. Приветствия плавно перешли к обсуждению погоды, города, предстоящих праздников, Вимбержского курорта и ближайших планов волшебника… Авериан выглядел вполне довольным беседой, Скай тоже старался выглядеть непринужденно. Слуга принес аперитив и закуски. Разговор все не сворачивал ни к поэзии, ни к другим волшебникам, ни тем более к тайным обществам… Наконец Ник,