Заперты навек. Забыты.

Стынут души и сердца.

От людей и духов скрыты

Мы в страданье без конца.

И никто нас не услышит.

Нас никто не отпоет.

Я дышу, а он не дышит,

И вмерзаем вместе в лед.

Поэту – средних лет мужчине с элегантной черной бородкой – вяло поаплодировали, как и всем прочим, и он направился к своему дивану в уголке. Ник проводил его пристальным взглядом. Поэт взгляд поклонника в равнодушной толпе различил каким-то волшебным чутьем. Посмотрел прямо на Ника и дружелюбно улыбнулся. Травник смутился и отвел глаза.

Ская в стихотворении тоже что-то царапнуло. Очень уж отличалось оно от всего того, что они сегодня услышали. Очень подходило к истории о найденных в горах покойниках. Истории, которую никто здесь не должен бы знать.

Оставшиеся выступления Скай уже не слышал.

После того как последний поэт покинул сцену, слушатели поднялись со своих мест и снова разбрелись по залу. Больше всего их привлекали столы с закусками.

– Ну, осваивайся тут помаленьку, а я еще не со всеми пообщался. – Фаул оставил приятелей и нырнул в толпу у стола.

– Тебе тоже показалось, что те стихи были… Ну… Не просто так? – спросил Ник, когда Фаул уже не мог его услышать.

Скай пожал плечами.

– Не знаю. Но можно найти поэта и спросить, что его вдохновило.

– А если он что-то знает, он не насторожится?

– Не думаю, – улыбнулся Скай. – Сдается мне, каждый поэт хочет, чтобы его об этом спросили.

Поэт нашелся в том же углу, куда он удалился после выступления. Компанию ему составляли две симпатичные юные особы. Скай помнил каждую из них на сцене, но уже напрочь забыл, о чем были их стихи. Предчувствие неловкости едва не заставило его отказаться от плана, но тут поэт сам их заметил.

– Отличный вечер, молодые люди!

– Отличный вечер, – кивнул Скай, стараясь припомнить, представлены ли они друг другу.

Ник тоже поздоровался.

– Прошу прощения, но моя память посмела где-то потерять ваши имена? – поэт обезоруживающе улыбнулся. Девушки переглянулись и тихонько хихикнули.

Скай представился и представил Ника.

– О, волшебное искусство – это так захватывающе, – восхитился поэт. – Мое имя Авериан, а эти очаровательные леди – Кэссия и Левера.

Скай вежливо поцеловал ручку светловолосой Леверы, затянутую в льдисто-голубую, в цвет платья, шелковую перчатку. Кэссия же протянула руку прямо – для рукопожатия. Скай упрямиться не стал. Рука у нее оказалась сильная, с красивыми тонкими пальцами. Темно-зеленые полуперчатки подчеркивали строгое изящество кисти, зеленое с золотистой отделкой платье неимоверно подходило к кудрям цвета корицы и зеленым глазам с теплыми коричными крапинками…

Скай понял, что задержал ее пальцы в своих дольше, чем позволяли приличия, и спешно разжал руку. Кэссия улыбнулась ему тепло и искренне, но тут же отвернулась, чтобы поздороваться с Ником.

После обмена любезностями с леди закрутилась обычная светская болтовня. Авериан, кажется, искренне интересовался своими собеседниками, творчеством собеседниц, мнением волшебника и его помощника о Лареже, столичной жизнью и Снежными Змеями, на вылет которых непременно следует посмотреть каждому хотя бы раз в жизни. Вставить вопрос о мрачном стихотворении все никак не получалось. Потом Авериана увлек к столам пожилой поэт, читавший сегодня что-то о непозволительной роскоши юных страстей, а Скай с Ником остались развлекать девушек.

Кэссия и Левера оказались не только обаятельны, но и вполне умны, так что их компания доставила Скаю немало удовольствия. Обе изучали историю искусства в Ларежская академия искусств и умели весело и увлеченно комментировать сегодняшние выступления. Еще Кэссия знала все или почти все об архитектуре Старого города и прямо-таки настояла на том, чтобы в ближайшие дни провести для Ская познавательную экскурсию. Волшебник не возражал бы отправиться в ее компании даже в городскую библиотеку или посещенный намедни унылый музей. Да что там – он, пожалуй, решился бы даже на повторение оперы. И только не заданный Авериану вопрос портил ему настроение.

После, когда поэтессы с видимым сожалением покинули их ради своей достопочтенной родственницы, Скай попытался отыскать Авериана снова. Но тот, видимо, уже уехал. Зато нашелся Фаул и почти силой потащил их сначала к столу с закусками, а потом знакомиться поближе со своими любимыми поэтами.

Столы уже изрядно опустели, но все-таки Скаю удалось попробовать крошечные канапе с рыбой, оливками и неожиданными в таком сочетании ягодами, маленькие тарталетки, заполненные пряным восточным сыром, и небольшие марципановые шарики, обсыпанные сахаром.

Любимыми поэтами Фаула оказались юный сын королевского советника и два его друга, которые сегодня не осчастливили публику своими творениями. Нервный сын советника, Квинтус, оказался из них самым приятным собеседником. Его друзья были нахальны и так старательно демонстрировали самоуверенность, что становилось немного смешно и слегка противно. Младшие сыновья влиятельных папаш, которым в старые времена полагалось бы вступить в какой-нибудь рыцарский орден и на этом поприще прославлять доставшуюся фамилию. В мирное время в мирном городе им осталось очень мало возможностей снискать достойную имени славу и богатство, зато великое множество способов это имя опозорить. Так что поэзия – это, пожалуй, лучшее, чем они могли заняться.

Из всех искусств высший свет считал достойными лишь магию, поэзию и почему-то скульптуру. Музыка приличествовала только дамам. Пение, актерская игра и живопись – удел людей второго сорта, призванных услаждать слух и взор высокородных господ. Танцы, если это не балет, недотягивали и до второго сорта, а бальные танцы, напротив, не считались искусством. Их просто полагалось знать и уметь. Как и боевые умения, которым учили с малолетства мальчиков, и вышивка, которую полагалось освоить девочкам.

Какими бы самоуверенными ни старались казаться юные знакомцы Фаула, внимание взрослого волшебника им льстило. Скай, сумевший верно припомнить пару строк из творения Квинтуса, тоже сразу вызвал их симпатию. Ника с его непонятным статусом «помощник волшебника» парни попросту игнорировали. Травника это скорее радовало, чем задевало.

К концу вечера Фаул собрал целую стопку визиток с приглашениями в гости. Скай же удостоился всего трех: от Квинтуса, Кэссии и от хозяина вечера. Фаул утешительно похлопал его по плечу:

– Ничего, половина моих приглашений распространяется и на «моих таинственных друзей».

Скай мысленно ужаснулся, но промолчал. В конце концов, как он и планировал утром, на этом вечере он познакомился с красавицей, с которой можно прогуляться под ручку по Кружевному парку. И даже получил возможную зацепку по делу, хоть она и ускользнула у него из-под носа вместе с поэтом. Кто знает, чем еще удастся разжиться, общаясь с приятелями Фаула.

Фаул напомнил, что послезавтра они обязаны быть на ужине у леди Сиеллии, и уехал домой в компании одного из друзей Квинтуса – им было по пути, так что обратная дорога до гостиницы оказалась вполне приятной. Высаживая Ская и Ника у входа, Пит заговорщически подмигнул им и протянул визитную карточку. На ней четким летящим почерком было написано, что господина Ская и его помощника будут очень рады видеть в доме господина Авериана на Закатной улице.

– Вам тут передали, ваше мажество. Некий таинственный господин с черной бородкой и интересными манерами.

– Вот как? – удивился Скай. – Даже не знаю, что спросить первым: как он нашел тебя или что не так с его манерами?

Пит рассмеялся.

– Кареты всех гостей стоят вместе, ну, кроме тех, которые привезли господ и сразу