их место, и пребывали в постоянной готовности отбиваться. С накоплением убеждения в прочности своего нового положения это обычно проходило, хотя бывали и совсем запущенные случаи.

Мигель поднял взгляд на монитор, выводящий изображение спящей в небольшой палате Глории. Врач кивнул сам себе: сон, поначалу беспокойный, наконец перешёл в глубокий, и это безо всяких дополнительных препаратов! И всего нужно было, отправляя женщину на регулярный в последнее время «отдых под капельницей», в ультимативной форме отобрать коммуникатор! Экспедиционные условия, с их неизбежными ненормируемыми физическими нагрузками и одновременно ограничением подвижности, не говоря уж о не всегда сбалансированном рационе и повышенном уровне стресса, не прошли даром для Глории, чувствовала себя, да и выглядела она не лучшим образом. Серьёзных поводов для беспокойства пока не было, но Мигель решил не доводить до их появления, и назначил поддерживающую терапию. Первое время два часа, дважды в неделю проводимые в медблоке, Глория не отрывалась от коммуникатора, то ли пыталась наверстать упущенное в вынужденном отрыве от работы время, то ли что-то читала. Чем именно она занималась, Мигель не знал, но вставала с кровати она с ещё более уставшим видом, чем на неё ложилась. В третий раз терпение врача лопнуло, и он, чувствуя себя родителем запустившего учёбу подростка, применил метод временной конфискации.

Мигель посмотрел на лежащий у него на столе браслет. Коммуникатор у Глории был собственный, а не казённый, как, впрочем, почти у всех них. Изящная вещица, надёжная и достаточно дорогая, хотя и не из люксового сегмента. На мгновение у Мигеля промелькнула мысль в нём слегка покопаться (некоторыми навыками соратники отца с ним поделились, а вряд ли коммуникатор обычного геолога будет отличаться повышенной степенью защиты от взлома), вдруг там найдётся что-нибудь, что поможет наладить контакт с его непростым пациентом, но он тут же её отогнал. Некоторые вещи никакой заботой о чужом благе не оправдаешь. Мигель отодвинул браслет подальше, положил на его место планшет и занялся внесением в карты «подопытных» сведений о последних осмотрах.

Спустя час с небольшим Глория зашевелилась и открыла глаза. Мигель отметил место, где остановился, и вошёл в палату.

– Сколько сейчас времени? – требовательно спросила Глория, садясь на кровати.

– Чуть позже полудня, – ответил, взглянув на часы, Мигель и принялся освобождать женщину от датчиков. – Как себя чувствуете?

– Сколько?! – Глория задохнулась от возмущения. – Почему вы меня не разбудили?!

– А зачем? – спросил Мигель, не отрываясь от своего занятия.

– Затем, что у меня, в отличие от вас, есть работа!

Мигель вздохнул.

– Любую работу лучше делать, нормально отдохнув, а не в состоянии загнанной лошади, уж простите за сравнение.

Если отрешиться от сложностей, созданных Глорией для других участников экспедиции, прежде всего Лиамма с Мишкой, то её, в принципе, даже было, за что уважать. Имея веское основание для особого к себе отношения и особых условий, она работала на равных с остальными, несмотря на неизбежную повышенную утомляемость и наверняка случавшиеся приступы плохого самочувствия. Допустим, раньше она могла так пытаться скрыть беременность, пока это возможно, но и сейчас, когда про её положение стало известно, она не требовала себе скидок. Насколько такое поведение было разумным, вопрос спорный, но то, что в этой хрупкой с виду женщине есть стальной стержень, было очевидным.

Ледяные голубые глаза, огромные на осунувшемся лице, минуту со злостью буравили врача, но тот, не чувствуя за собой никакой вины, продолжал спокойно раскладывать оборудование по местам.

– Где мой коммуникатор? – буркнула Глория наконец.

– В приёмной у меня на столе, – ответил врач.

Глория встала с кровати и пошла к выходу из палаты. Мигель не стал её провожать: если ей так легче, пусть считает, что этот раунд остался за ней.

После ужина в медблок заглянул Красин.

– Добрый вечер, Мигель Гекторович.

Географ как-то по просьбе Арины рассказал о разных национальных традициях именования друг друга, после чего они весь вечер экспериментировали с именами всех заглянувших к ним на посиделки. Не осталась в стороне даже Фа, согласившись отзываться на Този Людвиговну. Вечер закончился, но Красин с тех пор обращался к врачу исключительно таким образом, против чего Мигель не возражал.

– Добрый вечер, Александр Иванович.

– Я хотел с этим поручением отправить к вам Арину, но она уверила меня, что одна не справится. Так ведь, Арин?

Он обернулся к прячущейся за его спиной девушке.

– Здравствуйте! – смущаясь, сказала она врачу.

– И вам того же, – улыбнулся девушке Мигель. – И в чём же состоит это сложное поручение?

– Пригласить вас на праздник, – ответила Арина.

– Праздник? – удивился Мигель. – А в честь чего праздник?

– Мы вам всё расскажем, если пойдёте с нами, – пообещал Красин.

– Вы играете на моих пороках, самый главный из которых любопытство, – покачал головой врач.

– Этому пороку сама наука велела потакать, – сказал географ.

– Ну раз наука… Вы меня убедили, одну минуту, только запру в шкафу свидетельства моих неудачных экспериментов.

Мигель убрал планшет, запер внутренние двери медблока, а затем и наружную дверь, и вместе с географами пошёл в сторону рабочего модуля.

– Результаты ваших экспериментов могут убежать? – полюбопытствовала Арина.

– Да вроде не должны… – удивился вопросу Мигель.

– Тогда зачем столько замков?

– А, вы про это… Просто неискоренимая привычка, если дверь не должна быть открытой, она должна быть заперта. Я бы мог вам рассказать, что умудрялись сотворить люди, нашедшие незапертую дверь куда-то не туда, но лучше не буду портить праздник. Кстати, может, вы уже расскажете, какой именно? У кого-то день рождения?

– Нет, всё гораздо приземлённее… и интереснее… Подождите немного, мы почти пришли.

Праздник устроили в рабочей комнате геологов. На первый взгляд, здесь было всё постоянное население главной базы, кроме Фа, Инки, Эриха, Романа и Глории, плюс Зак от лица строителей. Ожидаемо: Фа и Инка исповедуют субординацию, Эрих просто принципиально против, Роман летает с геологами на противоположной стороне планеты, а Глория... это просто Глория. Неожиданно и непонятно почему Мигелю стало грустно, и, чтобы отвлечься, он повернулся к Красину, но не успел ничего спросить, потому что тот вышел в центр комнаты и сказал:

– Все… или почти все в сборе, так что предлагаю начать. Все, или почти все в курсе повода для нашего сегодняшнего собрания, но не могу его не озвучить ещё раз. Сегодня наши коллеги во