был только один источник тепла – Василиса. И теперь она уходила насовсем.

То, что много лет он держал глубоко внутри под неусыпным контролем, под замком, под охраной, сейчас рвалось наружу. Оно разрасталось в нем, пускало корни, оплетало. Оно просило пищи. Просило мести. Просило боли. Сделать так, чтобы другим было больнее, чем ему.

«Разве возможно больнее?» – мелькнула отрезвляющая мысль.

Кощей больше не верил, что чужая боль может усмирить его собственную, и от этого становилось только хуже, это окончательно лишало надежды. Месть не принесет облегчения. Как же ужасно было это осознавать.

Василиса подняла на него глаза – два зеркала в небо, и Кощей рухнул в них коршуном и унесся ввысь, мечтая заблудиться там и никогда, никогда больше не возвращаться.

– Как это случилось? – спросила она.

– Что случилось? – не понял Кощей, сосредоточенный только на том, чтобы не дать ей отвести взгляд.

– Этот брак. Как он мог случиться?

Сердце словно сжала рука в ратной перчатке, Кощей нахмурился, и Василиса отшатнулась.

– Просто случился, – ответил он. – Баюн привлек меня к работе в качестве консультанта, ты начала возмущаться. В тот день у него было особо мерзкое настроение, и в качестве наказания за непослушание он назначил тебя моим куратором. Мы стали общаться. И далеко не на следующий день побежали в ЗАГС.

– И все же? Как?

Василиса смотрела на него в упор, и Кощею почудилось двойное дно в ее вопросе.

– Что именно «как»? – переспросил он.

– Как ты меня заставил? Что это? Зелье, заклятье, шантаж? Приворот?

– Василиса…

– Ты правда думаешь, я поверю, что добровольно согласилась выйти за тебя замуж? Надеюсь, это хотя бы не магический брак? И в Круг волхвов мы не вставали?

Кощей медленно покачал головой.

– Прекрасно. В таком случае эта проблема легко разрешима. И поскольку я наконец очнулась от твоих чар…

– Не было никаких чар…

– Ну да, конечно. – Она лихорадочно рассмеялась. – А небо зеленое!

– За все время, что мы вместе, я ни разу не позволил себе принудить тебя к чему-либо…

– То есть хотелось, да? – сощурилась Василиса.

– Послушай, тебя опоили зельем. И я знаю, как снять его действие.

– Да ты что! И как же?

Кощей сделал глубокий вдох, готовясь к взрыву, который последует за его ответом.

– Старый проверенный способ, – хмуро ответил он. – Поцелуй.

Мгновение Василиса смотрела на него серьезно, а потом рассмеялась.

– Ты издеваешься, да? Чтобы я согласилась поцеловать тебя? Господи, это какой-то бред. Все это – бред. – Она замотала головой. – Может, я просто сплю, а это все лишь очередной кошмар…

Это было уже слишком.

– Один поцелуй, и все снова станет как было, – мертвым голосом проговорил Кощей.

Во взгляде Василисы появилась неприкрытая злость.

– Что, заставишь меня? – нервно спросила она, смотря ему прямо в глаза. – Или это не будет считаться? А сколько еще не считалось? А может, я сама стерла себе память, чтобы забыть все это? – Ее голос взвился и осекся. Она тяжело дышала. – Так, я забираю вещи и ухожу.

И направилась к чемодану.

«Конец! Это конец! – пронзительно завизжало что-то внутри Кощея. – Ты потеряешь ее! Не дай ей уйти! Пусть все станет как было».

Кощей резко дернулся с места, в два шага пересек разделяющее их расстояние, схватил Василису за плечо и развернул к себе, намереваясь поцеловать… и замер, будто налетел на стену. Страх. Страх упал вуалью на ее лицо, исказил черты, не оставив места ничему другому. Страх наполнил ее глаза. Кощей ужаснулся увиденному и в каком-то отчаянном порыве – то ли защитить, то ли оттянуть неизбежное – прижал Василису к себе, обнял и почувствовал, как она одеревенела в его руках. Ее объятия всегда дарили ему тепло, но сейчас она была холодна, будто мраморная статуя. Он вдохнул запах. Она пахла собой – так знакомо и родно. Кощей вдруг вспомнил, как в последнее утро, что они провели вместе, она мыла голову перед завтраком и спустилась на кухню с мокрыми волосами, а потом минут десять работал фен в ее комнате, а он смотрел на часы, злился и кричал ей, чтобы поторопилась, потому что ему уже нужно выходить…

– Василиса, – прошептал он ей в макушку, – я не принуждал тебя ни к чему и не причинял тебе вреда. Я не знаю, насколько ты была счастлива в этом браке, но несчастной ты не была. Во всяком случае, я на это надеюсь. Я бы отпустил тебя, если бы ты попросила, и ты это знала. И то, что не попросила, вселяет в меня надежду. И я отпущу тебя сейчас, но, если тебе что-то понадобится, обратись ко мне сразу же. Обещаешь?

– Отпусти, – едва слышно прошептала Василиса, и в ее голосе Кощей услышал слезы.

Пересохшими губами он поцеловал ее в макушку и разжал руки, тут же отвернувшись, чтобы не увидеть отвращение в ее глазах. Ушел из комнаты, ни разу не обернувшись, и не вышел проводить.

И не полетел ночью, чтобы поцеловать ее во сне.

* * *

Через две недели Кощей вернулся домой и обнаружил Василису в гостиной. Она сидела на диване и держала в руках рамочку со снимком из их отпуска. Этот кадр фотограф сделал во время экскурсии, а после предложил выкупить. Кощею он не понравился, зато Василиса, не торгуясь, взяла его по абсолютно несуразной, ничем не оправданной цене. Выражение своего лица на этом фото Кощей описал бы как снисходительно-скептическое, хотя после так и не смог вспомнить, что ему так не понравилось, но он обнимал Василису за талию, словно боялся отпустить хоть на шаг, а она смотрела на него и улыбалась. Она любила эту фотографию и держала ее в гостиной на журнальном столике, но теперь разглядывала так, будто на ней было запечатлено нечто крайне омерзительное, и от этого было больно вдвойне. Кощей невольно попытался представить, что бы она сказала о снимке с регистрации их брака на его рабочем столе. Впрочем, возможно, как раз к нему отнеслась бы более-менее спокойно: там они были серьезны, и она просто держала его под руку.

– Я помню эту поездку, – произнесла Василиса, явно не думая здороваться, и подняла на него глаза. – Но тебя там не было. Я ездила одна.

Она поставила рамочку обратно и поднялась с дивана. Кощей отметил, что она похудела: заострилось лицо, и в цвете кожи появилась нездоровая желтизна, свойственная людям, страдающим бессонницей.

– Плохо спишь? – спросил Кощей.

– Догадаешься, кто этому виной?

В ее взгляде тоже был вопрос, но другой, и Кощей не мог его прочесть. Несмотря на резкие слова, Василиса вглядывалась в его лицо так, словно что-то искала, но не могла найти и страдала от этого.

Но это длилось недолго, она отвела взгляд и кивнула на тумбу в прихожей.

– Я нашла у себя в сумке ключ. Настя сказала, что он от этого дома. Я заехала вернуть.

– Может быть, кофе?

– Издеваешься, да?

– Привык заботиться о тебе, – честно ответил Кощей. – Ты плохо выглядишь. Я могу чем-то помочь?

– Исчезни из моей жизни, – почти с мольбой попросила она.

Она быстро прошла через комнату в коридор и уже коснулась ручки входной двери, когда Кощей спросил:

– Ты могла просто оставить ключ у Баюна. Зачем тогда приехала?

Рука Василисы замерла на ручке, сжала ее крепко.

– Не знаю, – неожиданно для них обоих ответила она. – Я не знаю. Хотела доказательств. Мне снится этот дом. Каждую ночь.

– У меня есть зелье, оно помогало тебе от кошмаров.

– Это не кошмары, – едва слышно прошептала Василиса и снова посмотрела на него.

В ее взгляде, в ее лице читалась обида.

– Пожалуйста, выпей со мной кофе, – попросил Кощей.

– Прощай, – ответила она и выскользнула за дверь.

И когда хлопнула дверь, Кощей прошел в гостиную, взял с журнального столика фотографию и отнес к себе в кабинет. Долго смотрел на нее. Ему все казалось, что он труп, такой же холодный и лишенный чувств, и теперь он даже точно знал, в какой именно момент умер.

* * *

Звонок раздался еще через неделю, утром в среду. Кощей мгновение помедлил, давая себе время усмирить всколыхнувшуюся надежду, и принял вызов:

– Василиса?

– Мы можем встретиться?

Он узнал эту интонацию и почти увидел Василису: стоит возле окна, смотрит на деревья, закусив губу. Столько неуверенности. Почему?

– Конечно.

– Сегодня в парке рядом с Конторой. Адрес…

– Я знаю.

– Я могу подождать, если у тебя дела, но если вдруг ты свободен…

– Через час тебя устроит?

– Да. Пруд с уточками тоже знаешь?

Кощей прикрыл глаза и сглотнул. О, он прекрасно знал пруд с уточками.

– Да. Буду там.

Последовало несколько секунд молчания, словно она хотела сказать что-то еще, но в итоге просто положила трубку.

Ради пруда с уточками Кощей, всегда отличавшийся пунктуальностью и драконовскими требованиями к соблюдению договоренностей, отменил две встречи и просил о переносе судебного заседания,