боялся чувств, что придут после, а все эти вещи заставляли его вздрагивать, вспоминать, стискивать кулаки.

В спальню Василисы Кощей в первый день зайти не решился. В обычное время он не заходил туда в ее отсутствие, разве что в случае крайней надобности, и теперь без нее комната показалась ему мертвой. Но на второй вечер удушающей тишины он не выдержал, вошел, не включая свет, лег на расстеленную кровать – тем проклятым утром Василиса не успела прибраться – и вдохнул ее запах. Происходящее показалось бредом, страшным сном, но этот сон причинял вполне реальную и едва терпимую боль.

Так он и заснул.

Наутро пришло решение, и Кощей погрузился в работу. Важно было не останавливаться, не позволить себе до конца осознать, поверить. Днем он занимался делами, а по ночам, мучимый бессонницей, искал лекарство от Василисиной амнезии. В книгах описывались подобные ситуации, но противоядие обычно заключалось в условии, наложенном на заклятье или зелье. И этим условием могло стать что угодно. На то, чтобы подобрать правильный «ключ», могла потребоваться вся Василисина жизнь. Если она, конечно, вообще согласилась бы на подобные эксперименты.

Баюн каждый день докладывал ему о жизни Василисы и при этом выглядел почти виноватым. Можно было самому обратиться коршуном и слетать к ее окнам, взглянуть на нее, но Кощею казалось, он не выдержит такого испытания. По-хорошему, следовало вернуться в Навь, проверить дела, но он боялся: вдруг что-то изменится, вдруг к Василисе вернется память или ей срочно понадобится его помощь или защита, а его в этот момент не окажется рядом.

Ее запах потихоньку начал выветриваться из их дома. И порой Кощею начинало казаться, что это он сошел с ума и придумал брак, которого никогда не было.

Его спасали собаки. Они тоже ходили понурые, по вечерам ложились у входной двери в надежде дождаться хозяйку, и он выдыхал: нет, все было. И еще обязательно будет. Он найдет способ все вернуть.

И способ нашелся, правда, такой, какого Кощей меньше всего желал.

Он был в суде, ждал в коридоре объявления решения по делу. Заседание состоялось позже назначенного, рабочий день уже закончился, и в здании почти никого не было.

– Так вот чем ты нынче занят, – послышалось совсем рядом, и Кощей сжал кулаки и развернулся на голос.

Марья стояла у окна, свет из которого выгодно оттенял ее красоту.

– Я хотела снова заглянуть к тебе в гости, но, как вижу, ты предпринял меры, – недовольно сообщила она.

– И я рад, что они подействовали, – ответил Кощей.

Он не был готов к этой встрече. Все его мысли были за бетонным забором Конторы. Но когда Марью заботили чужие чувства?

– Фу, как грубо, Кощей. – Она шутливо погрозила ему пальцем. – Но я пришла не для того, чтобы читать тебе нотации. Как тебе мой подарок?

– Подарок?.. – нахмурился он.

– О да. – Марья облизнулась, и ее глаза загорелись в предвкушении. – Мой тебе дар. Я хотела открыть тебе глаза. Напомнить, что твоя девчонка на самом деле думает о тебе. Неужели ты правда верил, будто что-то могло измениться? Это все еще живет в ней: ее ненависть, ее отвращение. Она видит в тебе колдуна, который заставил ее томиться взаперти, а потом прыгать лягушкой по болоту. Ты ведь знаешь, что Навь до сих пор снится ей в кошмарах. Она никогда не примет эту часть тебя. Она никогда не примет тебя.

Кощей поднялся со скамьи.

– Замолчи…

– Ну что же ты, Кощей? Впрочем, ты всегда боялся услышать правду, а зря. Правда делает нас сильнее. Зачем тебе эта девчонка? Она глупа, слаба, неинтересна. Мы можем все вернуть. Ты и я. О, мы поставим на колени этот мир. Лебедь носа не посмеет показать с Буяна. Я нашла способ, я…

– Замолчи!

– Нет, слушай! – Марья перешла на свистящий шепот, сверкнула глазами. – Одно твое слово, и я дам тебе такую власть, какая тебе и не снилась. Соглашайся, Кощей. Твоя Василиса всего лишь пыль рядом с нами! Увидь же, ей противно смотреть на тебя…

Кощей преодолел расстояние между ним и Марьей в мгновение, вскинул руку, чтобы схватить ее за шею, но пальцы прошли насквозь.

Марья засмеялась едва ли не с жалостью.

– Теряешь хватку и самоконтроль, – отметила она, наблюдая, как он пытается отдышаться. – Но ведь это правда. Я же готова принять тебя любого. Готова забрать каждый самый потайной, самый черный уголок твоей души… Ах да. Души-то нет.

Кощей со свистом втянул воздух и прожег Марью взглядом. Та больше не улыбалась. Теперь она смотрела на него предельно серьезно.

– Я знаю, в чем заключался ритуал и кто его провел. Я пыталась призвать его и не смогла. Как ты это сделал, Кощей? Я готова отдать тебе все, просто расскажи мне.

– Убирайся, – прорычал сквозь зубы Кощей, лицо его перекосило от ненависти. – Убирайся к чертям и больше никогда здесь не появляйся. Это твой последний шанс, иначе я сотру тебя в порошок.

– И все из-за какой-то девчонки?

– Не смей говорить о ней! Ты недостойна!

Марья хрипло рассмеялась.

– Значит, вот как. Любовь, – выплюнула она. – Но ты не можешь любить, Кощей, ты и сам это знаешь. Ты променял меня на это недоразумение. О, я наблюдала за вами, пока набиралась сил. Чем вообще подтвержден ваш союз? Жалкой бумажкой? Ни в Нави, ни по ту сторону Леса она не имеет никакой силы. Вы не скрепляли свой брак ни ритуалами, ни в Кругу волхвов. Да и не могли. Потому что у тебя уже есть жена. И это я.

– Ты предала меня. У тебя больше нет права называться моей женой.

– Я всего лишь сделала это первой! – Марья всплеснула руками, будто поражаясь, что ее маленькая шалость могла так сильно его задеть, покачала головой. – Как будто ты сам не поступил бы так же! Как будто ты не собирался так поступить. Я видела: ты терял интерес. Я всего лишь обезопасила себя.

– Ты десять лет держала меня в цепях. И держала бы и дальше, если бы не тот дурачок, – Кощей глубоко вздохнул, беря себя в руки. – Что, кстати, ты с ним сделала?

– Тот? – На лице Марьи появилась легкая задумчивость, словно она пыталась вспомнить, о ком идет речь. – Ах, он… Сгинул, как и многие другие. Однодневки.

– А ведь он трижды приходил ко мне за тобой. И я дважды едва не убил его. Однодневка?

– Скучен и не способен смириться с тем, что женщина может быть сильнее мужчины, может править, – пожала плечами Марья. – Ему захотелось показать себя в бою, и я дала ему такую возможность.

– Полагаю, из того боя он не вернулся.

– Это не моя заслуга. Всего лишь закономерный итог его слабых воинских способностей.

– У него был конь из конюшен Яги.

– Ах, этот! – Марья улыбнулась воспоминанию, обнажив идеально белые зубы. – Да, действительно, чудесный конь. Преданный. Но что не сделаешь ради любимой женщины. Например, можно преподнести ей в дар такого прекрасного жеребца. И кто дал тебе право в чем-то упрекать меня? Ты отдал чужаку законную жену.

– Я уже сказал, Марья. Ты предала меня, а потом трижды ушла от меня с другим. У тебя больше нет прав на меня. Нас больше ничего не связывает.

Марья снова улыбнулась. В этот раз почти нежно. Приблизилась к нему. Длинные ухоженные пальцы – никогда не скажешь, что она способна не просто держать меч, а сражаться с тремя мужчинами одновременно, – невесомо провели по щеке Кощея, но ему показалось, что он ощутил это прикосновение.

– А вот тут, Кощеюшка, ты не прав, – мягко возразила она. Голос ее звучал бархатно, но ему почудился первым громовым раскатом надвигающейся грозы. – И ты сам это знаешь. Именно поэтому ты не решился на настоящий брак с этой девчонкой. Поэтому и потому, что она никогда бы на это не согласилась. Подумай над моим предложением, Кощей. Я даю тебе последний шанс все взвесить и принять мудрое решение. И я даже прощу тебе эту нелепую сцену. Мы скоро увидимся, тогда и дашь ответ.

– Стоять! – Кощей стиснул пальцы в кулак, пытаясь сделать почти невозможное – удержать морок. – Противоядие!

Марья засмеялась.

– Ох уж эти мужчины. Чуть что посерьезнее, сразу бегут за помощью к женщинам. Ты и сам знаешь способ исцелить ее, разве нет? Древний, как этот мир. Ах, ну что же ты, милый, аккуратнее, будь я действительно тут, решила бы, что ты хочешь оставить на мне пару синяков. А мы с тобой, согласно