Дядя Сагамор покачал головой:

— Нет, думаю, нет. Раствор — вот что интересуетправительство в первую очередь. Ведь именно он дубит кожи. Нам надо, чтоб онивыяснили, что я не так смешал.

Он поднял один из кувшинов и поглядел на него на просвет.

— Ну как насчет цвета? — осведомился папа.

— Расчудесно, — сказал дядя Сагамор. — Просто конфетка. Яникак не мог взять в толк, при чем же тут — цвет. Ну, примерно как слабый чай,но правительству-то какое до этого дело?

Дядя Сагамор надел на горлышко каждого кувшина плотнуюрезинку и приготовился завинчивать крышки;

— Надо бы получше закупорить, не то как бы не пролилось.

— У нас с собой есть отличная штука, как раз для этого, —сказал папа и скрылся в доме.

Через минуту он вернулся с миской цемента и намазал им краякрышечек и резинок. После этого они с дядей накрепко завинтили крышки.

Папа вылил остатки гнилятины в ближнее корыто, и вымылведро. Потом они как следует отмыли горлышки кувшинов, так что теперь вонь шлатолько от корыт, а сами кувшины совсем и не пахли.

Дядя Сагамор притащил картонную коробку и бережно упаковалтуда кувшины, перекладывая их вощеной бумагой, чтобы не разбились. Папа отнескоробку в машину.

— Теперь вы повезете ее на почту? — спросил я.

— Разумеется, — кивнул папа.

— А мне с вами можно, па?

— Ну, почему бы и нет, — согласился он. — Кстати, у тебя же,должно быть, накопилась куча грязной одежды, которую надо отдать в стирку, разуж мы едем в город.

— Да, — говорю я. — Сейчас соберу. Я побежал в трейлер иотыскал за печатным станком мешок с грязными вещами. Там было полно моей одеждыи папиных шортов, джинсов, рубашек и носков. Помнится, мы не были в стирке стех пор, как уехали из Боуи. Короче, одежды набралась уйма. Папа отнес сумку вмашину и поставил прямо на коробку с кувшинами.

— Может, наоборот, подложить ее под кувшины? — спросил я. —Выйдет как подушка, чтоб они не разбились.

— Нет, с ними все в порядке, — отмахнулся папа. — Мы жепроверяли их на прочность, помнишь?

— Ну и ладно. — Я залез на заднее сиденье. — Мы уже едем? Агде дядя Сагамор? Папа закурил.

— О, он сейчас придет. Ему пришлось спуститься в пойму,проведать одного мула.

— Ой, — вздохнул я, — а может, нам чуть-, чуть отогнатьмашину от этих корыт?

— Отличная идея, — хмыкнул папа и отъехал ярдов этак напятьдесят вверх по холму.

Мы сидели в машине, поджидая дядю Сагамора. Было жарко исолнечно, в зарослях опять жужжали жуки. До чего же тут здорово, подумал я,особенно теперь, когда вонища до нас не долетает. Деревня — славное место,мирное, совсем не то, что эти людные Пимлико и Бельмонт-Парк. Вдали, передсвоим трейлером, сидели в креслах доктор Северанс и мисс Харрингтон. Онипомахали нам рукой. Папа задумчиво посмотрел в их сторону.

— Бриллиантовый купальник, — произнес он, словно бы самсебе. — Только вообразите. Так где, говоришь, вы плаваете, ты и миссХаррингтон?

— Мы не плаваем, — поправил я. — Ты же сам мне запретил,помнишь?

— Ах, да-да, конечно.

Папа на минуту притих, а потом снова покосился наверх ибеспокойно заерзал на сиденье.

— Если купальник сделан из блестяшек, верно, не такой уж они большой, а?

— Не, — говорю я. — Совсем крохотный. Маленький такойтреугольничек и шнурочек вокруг.

— Всего один лоскуток?

— Угу, — подтвердил я. — Зато очень удобно плавать. Совсемне стесняет.

— Пресвятая Дева! — Папа аж поперхнулся дымом от сигареты. —А ты уверен, что лоскуточков не три?

— Да нет же. Всего один. А что? Обычно бывает три?

— Ох, — говорит он. — Даже и не знаю. Я вроде бы слыхал, чтобывает и три. Но, сдается мне, это и не важно. Ты там не видишь Сагамора?

Я обернулся и поискал глазами за домом и на кукурузном поле,но нигде его не нашел.

— Пока нет.

— Ничего, скоро явится.

— А мул захворал, что ли? — поинтересовался я.

— Ну, никогда не поймешь, что стряслось с этими мулами. НоСагамор говорит, один из них как-то чудно себя вел. Словно его что-тобеспокоило.

— Ясно, — кивнул я.

Мы еще немного подождали, а когда я снова обернулся, тозаметил тоненькую струйку дыма, что поднималась из-за деревьев со дна лощины.

— Гляди, па! Там что-то горит. Он тоже обернулся:

— Да, чтоб мне лопнуть, и вправду. Но мне кажется, ничегосерьезного. Верно, какой-нибудь старый пень загорелся.

Тут с вершины холма донесся какой-то шум и треск, как будтотам на большой скорости несся старый автомобиль. Я повернулся туда и как разуспел разглядеть его в просвет между деревьями. На сей раз он не свернул кворотам, а промчался мимо прямиком в лощину.

— Машину ведут совсем как Бугер и Отис, — заметил я. — Каксчитаешь, это они?

— Хмм, — промычал папа. — Не знаю. Ума не приложу, что иммогло там понадобиться.

— Может, увидели этот дым. Дядя Сагамор говорил, они тутследят, как бы где пожара не приключилось.

Папа затянулся и выпустил дым:

— Что ж, вполне вероятно. Значит, они и потушат. Не стоитволноваться.

Он не сводил глаз с опушки, и скоро там и вправду появилсядядя Сагамор. Похоже, он здорово спешил. Он пересек кукурузное поле, скрылся задомом и вышел через переднюю дверь, как будто просто прошел насквозь. Однако подороге он успел надеть башмаки, хотя и не начищенные. Да и куртку тоже не взял.Дядя Сагамор считал, что нечего особо выряжаться, когда едешь в город. Волосы унего на груди по-прежнему топорщились из-под нагрудника комбинезона, а когда онсадился в машину рядом с папой, я обратил внимание, что он весь взмок.

Папа завел мотор.

— Как там мул? — спросил он.

— Мул? — будто бы удивился дядя Сагамор. — Ах да, мул. Вотличной форме. Думается мне, он просто хандрил.

— Очень может быть, — поддакнул папа.

— Мулы, они совсем как женщины, — продолжал дядя Сагамор. —Припомнят какой-нибудь пустяк, который и произошел-то лет десять — пятнадцатьназад, да как начнут только о нем и думать, покуда вконец не захандрят. Потомнесколько недель не хотят иметь с тобой никакого дела, а тебе и невдомек, счего это они дуются.