тонкую струйку, то вообще каплю, заполнили все-таки и этот презерватив. Ада подбросила его на правой ладони:

– Я должна попасть!

– Теперь ты точно попадешь!

– Ты должна!

– Я попаду! Я попаду!

Она выглянула, примерилась раз, другой, размахнулась и опустила руку:

– Ой!

Взялась левой рукой за правое предплечье.

– Что случилось?!

– Рука! Что-то там теперь вообще треснуло, так больно!

– Покажи!

– Ой, не дави: больно!

– Похоже на надрыв мышцы или растяжение…

– Бросайте вы!

– Витя!

– Нет! У меня же тоже болит!

– У тебя не там болит! Ты же бросал уже!

– Да, я бросал, но почти не попадал, потому что у меня от любого движения болит. Чтобы точно в лицо и с одного раза… Нет, я промахнусь!

– Ну! Не серди меня!

Витя послушно протянул руку. Она у него сильно дрожала. Ада покачала головой:

– Не пойдет! – перевела взгляд на Раю. – Ты, подруга!

– Я?!

– Ты!

– В лицо?!

– В лицо! А что, по-прежнему чистенькой хочешь остаться?! Вы, мол, бейте, бросайте, раздевайте, убивайте, а я как бы и не при делах! Здорово! Опять мы за тебя мараться должны? Нет! Ты возьмешь этот гондон, и ты его не только бросишь, ты обязательно попадешь. Иначе сдохнешь здесь и уже никогда, нигде, ни с кем. Ну, так как ты хочешь: жить грязненькой или помереть чистенькой?

– Ты очень хочешь, чтобы я все-таки была такой же грязной, как и ты?

– Это не я хочу, это жизнь, подруга! Когда она настоящая, то грязненькая, вонючая у нас у всех. И учти: сейчас я не настаиваю. Не хочу, чтобы у тебя дрожала рука. Сейчас решаю не я. Сейчас решаешь ты сама! Сама за себя! Только ты!

– Нет!

– Не только за себя, но и за жизнь этого милого толстячка!

– Нет!

Витя взмолился:

– Пожалуйста! Моя мамочка не переживет!

– Нет! Я сказала: нет…

Ада отвела взгляд и усмехнулась, потирая больную руку:

– Все-таки не суждено мне, видать, на своем веку поносить ту шляпку. Эх, Раиса…

«Книжная крыса» – вспомнилось школьное. И уже студенческое, общежитское: «синий чулок», «трусы с начесом», «принцесса на горшочке»…

Рая закусила губу. Закрыла глаза. Прислонилась к стене, в голове закрутилось: «Сашка-какашка», «Аркашка-таракашка», «Вика – дура, Вика – вша, Вика любит алкаша», «Мария с Лерой – две холеры», «Сашка-какашка», «Аркашка-таракашка»…

– Нахрен!

– Что?

– Нахрен!!.

– Что ты там бормочешь?

– Я говорю: нахрен, нахрен, нахрен!!!

Резко, молча оторвалась от стены, выглянула в проем и примерилась.

– Вот так-то лучше!

В ее протянутую ладонь лег наполненный маслом презерватив. Последний. Единственный. Она отвела руку в замахе, напряглась и опустила руку. Услышала разочарованное:

– Эх!..

Снова отвела руку и изо всех сил метнула. В то же мгновение Витя с Адой поставили ногу повара на газ и, выровняв руль, отпустили автомобиль, который рванул из их рук по масляной дорожке к человеку в черном.

Рая справилась – попала точно в лицо. Как и было задумано, масло залило глаза человеку в черном. Он начал протирать их, но, увидев что-то быстро приближающееся к нему, инстинктивно нажал на рычаг своего оружия. Струя огня ударила в промасленного повара. Тот мгновенно вспыхнул ярким факелом. Огонь перебросился на масляную дорожку, пробежал по ней, сопровождая несущийся горящий автомобиль, и охватил также всего промасленного человека в черном. Повар, находясь в бессознательном состоянии, не издал никаких звуков. Из горящего же человека в черном несколько раз вырвалось отчаянное металлическое:

– Бе-кон! Бе-кон!

Ада хмыкнула:

– Будет из тебя бекон!

Затем раздался нечеловеческий вой, от которого у всех троих волосы стали дыбом. Огонь с врезавшейся в диван пылающей машинки, с человека в черном, с масляной дорожки перекинулся на подиум для танцев. Внутри него что-то громко треснуло, и на пол стала вытекать тягучая зеленая жидкость. Она быстро разгоралась. Из зала в коридор пошел страшный жар.

– Бежим!

Они выскочили было в проем, но тут же вернулись в коридор:

– Слишком жарко!

– Я, кажется, ресницы опалила!

– Я – волосы!

Витя предложил:

– Может, все-таки переждем?

– Вряд ли. Это еще только разгорается. Скоро займется все остальное, что может гореть. А здесь уже и так припекает. Если не сгорим, то запечемся, как в духовке, в собственном соку.

9. «Пока, подруга!»

– На кухню! – сообразила Рая.

Когда вбежали, Витя додумал:

– Здесь переждем!

Ада ничего не сказала, выжидающе глядя на Раю. Та же замешкалась, увидев на столе тарелку с глазами. Витя тоже заметил карие, зеленые, голубые, серые, с укоризной смотрящие на него. Отвернулся.

Рая наконец отвела потрясенный взгляд:

– Нет, ждать нам нечего! И здесь, если не сгорим, то вскоре задохнемся.

Обратилась к Аде:

– Ты говорила про одежду, которую видела на кухне…

Та указала в угол:

– Вот целая куча: женская, мужская, брюки, платья, трусы, лифчики…

Рая закусила губу, смахнула слезу:

– Спасибо, ребята! Вы нас спасли!

– Как?! – опять не понял Витя.

Ада догадалась:

– Накинуть на себя сверху, чтобы медленнее гореть?

– Да, – кивнула Рая, – но только сначала все, что надеваем, нужно намочить под краном в раковине. И на голову, чтобы и лицо было закрыто, тоже набросьте что-то мокрое.

– Мы же ничего не увидим!

– Пойдем на ощупь! Всего-то четыре шага до выхода из коридора. Потом направо, еще пять шагов – и будет дверь. За ней – прихожая.

Они выбрали из кучи подходящую одежду, намочили и, как могли, помогая друг другу, замотались. Открыли дверь:

– Ходу!

– Я пойду впереди! – вызвалась Ада и протянула левую руку.

Никто не возражал. Взялись за руки.

Выйдя за дверь, сразу почувствовали нестерпимый жар, но отступать было уже нельзя. Только крепче сжали ладони, следуя друг за другом, как слепые. Один шаг. Второй. Из-под ноги отлетел кусок пережаренной анаконды, которой уже никогда не вернуться на родную Амазонку.

Третий шаг. Четвертый. Прошли коридор. Свернули за угол вправо.

Первый шаг по раскаленному залу. Второй, и тут Ада, споткнувшись о валяющуюся на полу коробку, упала, потянув за собой всех остальных.

Свалившись друг на друга, они мгновенно потеряли ориентацию. Но рук не расцепили, закричали, перекрывая треск и вой огня:

– Надо держаться вместе!

– Куда теперь?!

– Не вставайте! Внизу ниже температура и меньше дыма! Ползем!

– Куда!

Рая уткнулась лбом в край не горящего еще с этой стороны подиума, поняла:

– За мной!

– Ты уверена?!

– Думаю, да!

– Она думает!

– Сдохнем мы здесь. Сдохнем!

– Заткнись и ползи!

– Уверена?!

Закашлялась:

– Нет времени спорить. За мной!

Эти несколько метров, не расцепляя рук, они ползли, кажется, вечно. Кашляя, ощущая, как жар печет уже даже сквозь подошвы обуви.

Сначала натолкнулись на стену, также послужившую ориентиром. Поползли