говорить от имени народа, одновременно презирая его за «темноту». При этом, интеллигенция – кочующая общность, для неё экстерриториальность есть форма существования, она легко отправляется в политэмиграцию, проявляя социальный номадизм.

Для оправдания лёгкого перемещения в пространстве с непременным отказом от понятия Отечество/патриотизм интеллигенцией используется понятие «эта страна», полностью оправдывающая собственный отъезд в глазах оставшихся «глупцов».

Постепенно у релокантов возникает комплекс политической неполноценности, часто в клинической форме, так как отъезд с насиженного места – это всегда психологическая травма.

Интеллигенция не равна интеллектуалам. Основное отличие: интеллигенция имеет отчётливую социальную миссию (любую), а у интеллектуалов осознанно нет социальной миссии.

Интеллектуалы – союзники власти. Классическим примером интеллектуалов могли бы стать: член Избранной рады, автор «Домостроя» дьяк Сильвестр при Иване Грозном, как его антипод – интеллигент князь Андрей Курбский, сбежавший в Литву; Михаил Сперанский при Александре I, а коллективным антиподом стали представители дворянской интеллигенции – «декабристы»; Петр Столыпин при Николае II, его антиподом стал типичный представитель интеллигенции со сложной судьбой Владимир Ульянов (Ленин): использовал рабочий класс как запуск двигателя (мировой) революции, затем усилил эффект с помощью революционного крестьянства, но был вынужден обратиться и к «попутчикам», представителям своего сословия – интеллигенции, так как понадобилось структурно законсервировать/закрепить завоевания революции в отдельно взятой стране – всё стало расползаться. Таким образом, В.Ленин, совершив предательство своего сословия, совершил его ещё раз, вернувшись «к месту преступления».

Внешнее вмешательство в дела гражданского общества: кто, как и зачем это делает?

Базовым тезисом в Вашингтоне, Лондоне и Брюсселе является тезис о так называемом перманентном вмешательстве России в проведение выборов на территории западных стран. Об этом заявляли и продолжают заявлять политики, для расследования создаются различные комиссии и рабочие группы.

Наиболее известной и упоминаемой была американская комиссия спецпрокурора Роберта Мюллера, которая на деньги американских налогоплательщиков пыталась выявить структуру и сам факт вмешательства России в президентские выборы в 2016 году, на которых победил Дональд Трамп. Напомним, что, в результате, было потрачено около 20 млн долларов США, однако по итогам работы в течение нескольких лет, факта вмешательства, который бы оказал влияние на результат, выявлено не было, о чем и было сделано соответствующее заявление.

Неизвестно экспертному сообществу и о том, что пресловутое российское вмешательство оказало хоть какое-то влияние на выборы в других, преимущественно, западных странах, где на это обращают внимание. При этом, если побеждал кандидат или партии, которые скептически относились к русофобскому мейнстримному тренду, то обвинение во вмешательстве предъявлялось безапелляционно и бездоказательно – по факту самой победы.

Такая практика позволяет сделать вывод о том, что само обвинение российских акторов во вмешательстве в выборы в разных странах используется для прикрытия инициатив по вмешательству в выборы в самой России – чем громче предварительные обвинения, которые ретранслируют западные политики, тем интенсивнее и масштабнее подрывная работа в данном направлении со стороны западных спецслужб, Пентагона, Госдепа США и институтов Евросоюза.

Воздействие на российские выборы присутствовало с самого начала формирования Российской Федерации в 1991–1993 годах, а его форматы постоянно эволюционируют. Например, в 1996 году США прямо направляли своих политконсультантов для помощи Борису Ельцину; к 2012 году формат изменился – и США уже прямо использовали методы организации цветных революций, чтобы попытаться изменить вертикаль власти снизу; в 2024–2018 годах, когда стало ясно, что прежние методы не работают, был задействован самый широкий спектр информационных инструментов, и началось наиболее сильное (в том числе, санкционное) воздействие на российские элиты с целью изменения их позиции по отношению к власти в стране.

Президентская кампания в России в 2024 году не стала исключением, попытки воздействия на кампанию были не менее интенсивными, чем всегда. Подготовка к этому со стороны России началась еще, как минимум, за год до начала специальной военной операции на Украине и была выражена в «зачистке» наиболее одиозных НКО и всевозможных фондов, движений, аффилированных с лицами из числа так называемой несистемной оппозиции.

Как следствие, явная антироссийская активность перенеслась, в основном, на зарубежные площадки – в прибалтийские государства, на Украину, прежде всего. Велись активные попытки организовать такие площадки в Закавказье, в Армении, прежде всего и в Центральной Азии, хотя успех США там был ограничен, однако некоторые цели были достигнуты – неприязненное отношение к русским и России стало ощущаться явственно.

Отдельным направлением внешнего вмешательства Служба внешней разведки России словами её директора Сергея Нарышкина обозначила активизацию релокантов (диссидентов) – в индивидуальном и коллективном форматах.

В индивидуальном формате – это участие в разработке санкционного режима и его совершенствовании.

В коллективном формате – это попытки создания альтернативных органов власти за пределами России для того, чтобы, в конце концов, попытаться использовать незаконно заморженные золотовалютные резервы активы и пассивы, а также финансовые средства государства и российских граждан.

Внутри страны реализации этих планов способствовала неэффективность некоторых, в том числе, высокопоставленных госслужащих, акты коррупции, которые, впрочем, систематически пресекались ФСБ и/или Генпрокуратурой, а также Следственным комитетом России.

В этот период определялся формат и период ужесточения политического режима, которое предпринималось в ответ на попытки внешнего вмешательства в процесс выборов.

Особенностью американской стратегии в глобальном пространстве является то, что большинство методов воздействия на зарубежные государства являются подчеркнуто открытыми и декларативными. Соединенные Штаты, через публикацию различных публичных документов, прежде всего, Стратегии национальной безопасности, откровенно перечисляют государства, которые, по их мнению, несут угрозу безопасности США и всем «цивилизованным» государствам.

Соответственно, вмешательство во внутренние дела этих якобы представляющих угрозу государств как бы заранее оправданно и делается во благо[18].

США, например, за последние десятилетия разработали широкую сеть государственных и негосударственных институтов, влияющих на политические процессы в других странах. Причем делается это как исходя из декларируемых государственных интересов, так и в интересах отдельных финансово-промышленных групп.

Госдеп США считается ключевым агентом влияния американского руководства: эта структура обладает по-настоящему широким инструментарием воздействия и также напрямую взаимодействует не только с собственно посольствами, но и с многочисленными НКО, медиа, рейтинговыми агентствами, грантодателями и т. п. Посольства также стали опорными пунктами для различных центров, вовлеченных в процесс вмешательства в зарубежные дела.

Конгресс США выделяет финансирование на многие из программ Госдепа, а тот уже непосредственно распределяет эти средства среди многих НКО, фондов и т. п. Самым известным инструментов Госдепа США за рубежом является агентство USAID, Агентство международного развития США, представляющее собой не просто НКО, а разветвленную сеть организаций с многомиллиардным финансированием.

На смену многим НКО и фондам, ушедшим из России, приходят новые структуры: Центры по «предотвращению распространения российской дезинформации и пропаганды», которые, на