основания полагать, что именно это стало основным мотивирующим фактором в ходе коллективной вербовки этого контингента. Понятно, что в результате, как и в случае с «президентом» Венесуэлы Хуаном Гуайдо, которого незаконным образом признало некоторое количество западных стран, чтобы поучаствовать в афёре США по изъятию части суверенных активов этой страны, лично российским релокантам едва ли что-нибудь достанется, помимо вознаграждения от спецслужб. Однако этот факт скрывается от них за щедрыми обещаниями доступа к практически неограниченным финансовым ресурсам.

И в случае с Хуаном Гуайдо, и в случае с казусом Светланы Тихановской, которая также незаконно признана рядом стран якобы президентом Белоруссии, несмотря на то, что проиграла выборы в 2020 году – юридических последствий для США, Евросоюза и других акторов этих неправовых действий не наступило, соответственно, они могут и повторить.

В конце концов, западные страны, несмотря на периодически обостряющуюся русофобию в руководстве, в 2024 году проявили осторожность и не стали запускать деструктивный процесс непризнания Путина законным президентом России. Поэтому несистемная оппозиция сосредоточилась на неимущих гражданах, которым «терять нечего» и которые не интегрированы в пропагандистские паттерны, так как не имеют возможности получать информацию через ТВ.

По сути, опора на неимущих это большевистская тема, поднята на фоне проведения СВО, как и в 1917 году. Также радикальная оппозиция пыталась разыграть тему с локальными протестами (экология, зоозащитники, здравоохранение, градозащитная тематика и другое) не в столицах, а в регионах.

Сменяемость власти: зачем?

Верховная власть в России понимает необходимость целенаправленного формирования или стимулирования профессиональных страт и тех социальных слоёв, которые занимают активную позицию, опирающиеся на собственные ресурсы. Прежде всего, речь идёт о пресловутом среднем классе, регулярно выпадающим из зоны внимания государственного попечения.

Не существует чёткой социальной формулы, которая, в том числе, описывала бы отношения государственного аппарата и представителей среднего класса. Как результат, этот класс, в основном – в том числе, питательная среда для радикальной оппозиции и потенциальные релоканты.

В социальном плане президент Владимир Путин, например, очевидно делает ставку на поддержку трех основных групп – семей с детьми, которым предоставляются льготы; пенсионеров (государство постепенно повышает им пенсии, регулярно индексирует их, поощряет трудовую активность) и участников специальной военной операции, которым дают все новые льготы и возможности продвижения вверх по социальной лестнице по завершении военной службы.

Всё это зависимые от государства группы, не опирающиеся на собственные ресурсы, поэтому социальная конструкция приобретает статичный характер, что не способствует саморазвитию общественно-экономической системы страны.

Дальнейший нажим на всех несогласных с СВО, критиков власти и её политики, лишение их легального пространства для деятельности, может подтолкнуть, по крайней мере, некоторую их часть к нелегальным и даже террористическим методам борьбы. Особенности непростых взаимоотношений гражданского общества и государства нашли отражение и в обсуждении роли Владимира Путина, как президента России.

Попытки представить его пожилым и даже больным человеком, которому пора на покой фиксируются уже давно. При этом, геронтократия в так называемых развитых западных странах скрывается за фактическим существованием олигархии геронтами во главе. На самом деле, и речи не идёт о реальной сменяемости власти: меняется лишь фасад.

Именно такие лидеры как Путин, Си Цзиньпин, Мохаммед Бен Сальман, будут определять будущее. Так что пресловутая сменяемость власти в западных странах перестаёт быть даже гипотетическим преимуществом в контексте формирования национальных моделей государств как альтернативы глобалистским моделям.

Западные акторы уверены, что после досрочного ухода Путина с поста президента (эта уверенность устойчиво наблюдается уже несколько лет), страну якобы ожидает гражданская война или сильнейшая политическая турбулентность. В частности, в среде радикальной оппозиции уверены, что у Путина теперь нет оппозиции внутри страны. Дескать, в принципе, любой, кто проявит своё несогласие с курсом, может быть привлечен к ответственности по статьям Уголовного кодекса РФ, к примеру, «о дискредитации Вооруженных сил». Это оппоненты власти интерпретировали, как возвращение политических репрессий в стиле 1937 года.

В ответ властями был сформирован прямой запрос на обновление разных социально-профессиональных групп. В частности, речь идёт, в том числе, о необходимости обновления учебного состава военных учебных заведений с целью повышения профессионального уровня преподавательского состава, получившего опыт ведения боевых действий в форматах современных войн. Предстоит и смена парадигмы организации военного дела, а также сопряжение парадигм развития – военной и гражданской.

Если этого не произойдёт по каким-то причинам, скапливающееся напряжение в военной среде действительно может послужить основой для неприятных гражданских процессов, формирования новой оппозиции из, скажем, рассерженных патриотов.

Многими западными экспертами и релокантами открыто делается ставка на смерть или устойчивую недееспособность Путина – с целью подвергнуть сомнению его политический потенциал. Дескать, после того, как фактор Путина будет исключен из повестки дня, «всё и посыплется»: и экономика, и военная мощь, Россия поменяет ориентацию, стремясь вернуть отношения с западными странами.

Подобного рода настроения и ожидания формировались после первой и второй волн эмиграции в ХХ веке – под сильным внешним влиянием, когда желаемое выдавалось за действительное.

В 1920-х и, тем более, 1930-х годах эмигранты/релоканты также надеялись на крах СССР, некоторые даже пытались его приблизить, пойдя на службу к Адольфу Гитлеру. Однако из этого ничего не получилось – Россия только усилилась как с точки зрения человеческого потенциала, так и с точки зрения технологического, военного и экономического развития.

Наблюдая, насколько стремительно релоканты теряют ощущение того, что происходит в России на самом деле, буквально деградируют, остаётся сочувствовать тем, кто кладёт их прогнозы и анализ ситуации в основу принятия решений в политической или даже экономической сферах.

Отрицательная селекция, проводимая, США и Британией в своих «элитных» учебных заведениях под видом «лучшего в мире VIP образования» привела к результату, которого они, видимо, и добивались: нынешний интеллектуальный уровень политиков 1, 2, 3-й линии низок, в западных университетах наблюдается жесткий кризис.

На этом фоне политики – Владимир Путин, Си Цзиньпин, Нарендра Моди – выглядят титанами, поэтому для их пессимизации было предложено искусственное и довольно бессмысленное деление на автократов и демократических лидеров. Защитой от этого упрощенного восприятия глобальных процессов является ощутимое развитие БРИКС+, страны – участники которой являются создателями альтернативной инвестиционной реальности.

Также необходимо осознать какой громадный объем социальных обязательств взяло на себя российское государство с 2020 года фактически в форс-мажорных условиях, которые выражаются в жесточайшем и незаконном санкционном воздействии, прямой русофобии и расчеловечивании российского гражданского общества с явными признаками этноцида. В этих условиях единственным шансом на успешную реализацию проекта становится сохранение и укрепление своей оригинальной национальной модели развития.

На этом фоне возникает ощущение, что Владимир Путин – правитель философского склада, иначе сложно