и вредно. И тем не менее слушатель может с тем же, если не бóльшим интересом впитывать в себя эту историю. Но почему так происходит, если она – вымысел, который никак не может научить человека чему‑то, и поэтому как будто и не должен вызывать у него интерес? Вот и нам часто бывает интересен вымысел, как он наверняка был интересен человеку древности, который сидел у костра и выслушивал байки своего сородича. Так почему? Есть вымысел мифический и есть вымысел героический. Для нашей истории актуален вымысел героический. Мифический оставим для других бесед. Героический вымысел изображает, как люди или какие‑либо человекоподобные существа совершают грандиозные подвиги, которые недоступны обычному человеку. Вымысел о чьих‑либо нереальных способностях наше внутреннее я распознает как ценный потому, что он задает ориентиры превосходства. Например, когда охотник расскажет, как он ради поимки диковинного зверя пересек непролазный лес, перепрыгнул реку и перелез горную цепь, слушатель может и не поверить этому, но все‑таки испытает удовольствие от небылицы. Внутреннее я поощряет узнавать и запоминать такие истории, чтобы в сознании складывались представления о том, каким может быть идеал человеческих способностей. Ты можешь не достигнуть идеала, но передать информацию об ориентирах превосходства потомкам. Поэтому, кстати, у людей и возникло обыкновение передавать небылицы из поколения в поколение. Пусть мы и не научились проходить сквозь непролазные леса, перепрыгивать реки и перелазить через горные цепи, но ничто из этого для нас не выглядит сейчас препятствием: мы научились строить дороги, мосты, самолеты. И, уверен, ориентиры превосходства, порожденные когда‑то человеческим вымыслом, сыграли немалую роль в том, что мы достигли этого. Иметь ориентиры превосходства свойственно одному человеку, свойственно иметь их и целому социуму, они стали присущи и всему человечеству. Помнишь, Иннокентий, в разговоре с тобой и Сергеем я упоминал понятие интуитивных идей, в воплощении которых человечество угадывает возможности для процветания и роста? Они, по сути, и развиваются из ориентиров превосходства. Действие с учетом ориентиров превосходства тоже есть способ максимизировать шансы на выживание, и это более чем естественно, что они возникли в ходе естественного отбора. В поведении, в котором главенствующую роль играют ориентиры превосходства, мы сродни бобрам, строящим свои плотины как можно более прочными. Именно благодаря нашей склонности фокусироваться на ориентирах превосходства мы имеем крупные корпорации, обеспечивающие мир продукцией или услугами глобального значения.

Но вернемся к истории зарождения вымысла. Можно выделить четыре категории информации. Может быть и пятый – правдоподобный бытовой обман, но это не для текущей истории. Что ж, вот первая категория: банальная правдивая информация, то есть такая, которая передает реальный жизненный опыт рассказчика, но навряд ли может представлять интерес из-за своей заурядности. Вторая: выдающаяся правдивая, которая интересна слушателю, поскольку сообщает важные для него факты чужого жизненного опыта и одновременно не похожа на вымысел. Третья: умеренно-фантастическая, явно относится к разряду выдумки, но интересна слушателю, поскольку может служить ориентиром для будущих достижений. Четвертая: отъявленно-фантастическая, которая чересчур далека от реальности, чтобы вообще существовал какой‑либо смысл ее усваивать. Для второй и третьей категорий также актуален фактор сопереживания героям. Разумеется, никаких четких граней между четырьмя перечисленными категориями информации не существует. Одна и та же история может быть отнесена разными людьми к разным категориям, но есть и истории, которые большинство людей отнесут, скорее всего, к одной и той же категории. История о человеке, способном предвидеть будущее, практически для любого, кто услышит ее, будет историей из категории номер три. Зачастую мы распределяем истории по категориям на бессознательном уровне. Рациональное мышление начнет работать, когда нам будет хорошо известна тематика конкретной истории, а также если мы отнесемся к информации в достаточной мере критично. Но вообще мы не очень склонны воспринимать информацию критично: внутреннее я имеет особенность мгновенно прицепляться к самым ярким явлениям, и все из-за экономии времени. Когда вы слышите правдивую историю, не задумываетесь, насколько она интересна или нет с точки зрения вашего жизненного опыта. В первую или вторую категорию ее определит ваше внутреннее я, в результате чего эта история или покажется вам скучной, или, наоборот, захватывающей, вы будете следить за ее развитием или пропустите мимо ушей. Законы такой работы вашего внутреннего я тоже не учитывают специфики реалий современной жизни, поскольку сформировались в доцивилизационные времена, и их работу с реалиями современной жизни можно назвать лишь слепой интерпретацией. Внутреннее я оценивает реалии современной жизни согласно своим, не самым оптимальным принципам. В случае оценки опасных ситуаций оно выделяет в массе обстоятельств то, что должно настораживать, игнорируя при этом многие сопутствующие факторы. Например, нам может быть интересно смотреть передачу про техногенную катастрофу, случившуюся в далекой стране, хотя с точки зрения реалий нашей жизни нам это будет бесполезно, так как никакой такой же техногенной катастрофы не может произойти рядом с нами просто из-за особенностей нашего региона. Но поскольку такая катастрофа может представлять смертельную угрозу большому числу людей, внутреннее я относит ее к категории абсолютных опасностей для человека как такового и будет подогревать наш интерес. И неудивительно: бóльшую часть своей истории человеку была недоступна информация о происходящем в других частях планеты, и наше внутреннее я развивалось, учитывая это условие. В общем, мы слишком часто находимся в положении человека, который смотрит на афиши издалека и который выделяет для себя одни и игнорирует другие лишь исходя из их красочности.

И.: Так просто не усвоишь всего, что ты рассказал, Андре. Но я уже начинаю больше верить в твое объяснение, почему нам интересно смотреть сцены с обстрелами автомобилей. Давай-ка докрути этот вопрос – разговор должен все‑таки получить логическое завершение.

А.: Конечно, за мной дело не станет. Я предлагаю разобрать пример того, как информация, возникшая с появлением некоторого нового явления цивилизации, распределилась по категориям, о которых я упоминал ранее. Возьмем судоходство. К первой категории мы отнесли бы такое высказывание: сегодня я видел, как моряки грузят товары на корабль. Ко второй категории: в последнем морском походе мы смогли посетить целых пять портов. К третьей категории: чтобы преодолеть ряд рифов, мы смогли поднять наше судно в воздух. К четвертой категории: наше судно скрутилось в винт и начало врезаться в сушу. Говоря о третьей категории, нетрудно отметить, что относящееся к ней заявление выражало мечту людей о создании воздушного транспорта, что, естественно, всегда принималось и продолжает приниматься как улучшение жизни, и потому подобного характера истории возбуждали интерес слушателей. С развитием человечества содержание каждой из четырех категорий информации становилось богаче и богаче. Всё более и более стройным