мир её любимого, родного дома. Мир, который дал им шанс на иное будущее.

Янника ещё раз посмотрела на возбуждённых одноклассников. Потом вспомнила, впервые за долгое время, что, собственно, она не вёльва, а иллике… — и разрешила классной толпе зайти внутрь лаборатории, к демонстрационному столу, приказав строго-настрого делать свои опыты в тишине и не мешать им с девчонками. Достала из кармана один из трёх пузырьков, заготовленных на всякий случай, кинула его в руки Хеварда и ещё раз напомнила:

— Не мешать!

И пошла вместе с кузинами Эликсен в соседнюю комнату плести сеть. Расположились у окна. В большую деревянную чашу Янника высыпала содержимое двух бутылочек, подхватила ловко первые плотные нитевидные порошины и передала их немного робеющей Фриде. Оказывается, в семье именно она ловчее всего управлялась с рыбной сетью.

Как девчонки пытались навязать первые узлы, Янника потом вообще старалась не вспоминать, потому что это была удручающая и абсолютно безнадёжная картина. Фрида с Айдой, не удержав в ладонях первые длинные порошины, уронили их обратно в чашу и теперь безуспешно ловили, погружая щепоть в дымный ком. Раз за разом. Янника подсказывала и направляла, но руки девчонок цепляли лишь воздух: порошины скользили мимо и изворачивались. И всё это продолжалось довольно долго.

Вот уже в соседней комнате раздался счастливый победный вой, и к ним влетел Хевард, что-то воодушевленно рассказывая, но осёкся на полуслове, верно считав с мрачных девчоночьих лиц своё опрометчивое будущее. Умный юноша тут же вышел, аккуратно прикрыв за собой дверь. Вскоре из лаборатории ретировались, судя по возникшей тишине, все остальные экспериментаторы.

И ничего бы у девчонок не получилось, если бы Айда, уставшая от многочисленных попыток удержать в руках невесомое и невидимое, не закрыла глаза. Тогда, отдыхая перед новой попыткой, она снова опустила руки в чашу, легко перебирая пальцами воздух, подхватывая его в своём воображении, навязывая по памяти ряд за рядом. И в этом расслабленном состоянии ей чудились длинные плотные нити, чуть более тяжёлые, чем воздух, но невероятно приятные на ощупь своей пушистой шелковистостью. Янника в тот момент выходила из комнаты за водой. Очень хотелось пить. А Фрида, радуясь передышке, бестолково и бесцельно пялилась в окно. Она давно пожалела, что согласилась на эту дурацкую авантюру.

Когда спустя минуты три — четыре Янника вернулась в комнату, в деревянной чаше лежала, покачиваясь в дымном клубке, чёткая, двустенная сеть.

Янника уставилась на Айду. Потом перевела взгляд на безучастную Фриду и вновь вернулась к старшей Эликсен.

— Получилось?!

Айда открыла глаза и, устало потирая их указательным пальчиком в уголках, переспросила:

— Что получилось?

— Как что? — Янника не отрывала взгляда от деревянной чаши. — Всё получилось! Всё! Ты сплела!

Фрида и Айда переглянулись.

— Сеть? Я сплела сеть? — уточнила осторожно Айда, ещё до конца не веря, но уже протягивая свои натруженные ладошки к деревянной чаше.

Глаза закрылись сами собой. Да! Да! Да! Ощущения не обманули! Руки сами, не ошибаясь, выловили сеть. И теперь она, не скользя и не скатываясь, лежала на ладони Айды, переливаясь крошечными узелками. И самое чудесное было то, что Айда чувствовала её!!! Она её чувствовала!

Вскоре и Гейт с Литой подоспели. В маленькой коробочке лежали россыпью разноцветные кукольные заколочки всех мастей, цветов и форм.

Причёска у Гейта обещала быть премилейшей!

Глава 18

У Вёльвиного дома во дворе, возле самых окон, не видная с улицы, притаилась маленькая, аккуратная лавочка. Летом и осенью Старая Вёльва с удовольствием сидела на её удобном основании из древесины южного эддра и в редкие минуты тишины и спокойствия неспешно наблюдала за жизнью родной улицы.

Зимой и ранней холодной весной лавочка пустовала: промозглые ветра и низкие температуры не радовали тело Старой Вёльвы. Но сейчас, на пороге весны, закутавшись по самый нос в шкуру снежного медведя, подтянув к себе ноги, там дышала воздухом одинокая, как перст, Янника. По крайней мере, так гласила официальная версия.

— Доченька, — привычно интересовалась вёльва, добродушно следя за суматошными ежевечерними сборами, — ты там надолго? На улице же ночь почти, ветер и мороз крепчает! Замёрзнешь!

— Не замерзну, Хейдуша! — уверяла Янника, очень стараясь не выдать себя, но в предвкушении носясь по домику со скоростью лёгкой кибитки. — И чего ты каждый раз беспокоишься? Я вот она — рядом! Если нужна буду — шумни, услышу и прибегу.

— Да если мне нужно, я и сама прибегу, — хитро щурила глаза вёльва, наблюдая.

Янника пугалась, вздёргивала свой очаровательный носик и быстро-быстро мотала головой:

— Не нужно ходить! Зачем? Я сама вернусь! А то ты разгорячённая, Хейдуша, — тут же проявляла она искреннее беспокойство за вёльву, — выбежишь так, а там опачки — простуда!

— Простуда, говоришь? Ну-ну… А сама?

— А мне нормально! — уверяла со всей своей искренностью Янника. — Мне просто дома воздуха не хватает! Воздуха! Дышать совсем нечем! В доме жара — жарищей, а я девочка северная. Нам, северным девочкам, холод нужен.

— Да вижу! — усмехалась Хейд.

— Что видишь? — напрягалась Янника.

— Что тебе холод нужен и воздух!

Суматошная Янника, стараясь уже поскорее улизнуть от опасных вопросов, спешила, путалась в рукавах полушубка, злилась и фыркала. Хейд тогда подходила к ней, спокойно расправляла рукава и помогала девушке одеться. А та, не удержавшись, всегда чмокала вёльву то в щеку, то в нос. А потом снова то в щеку, то в нос. И делала это Янника так искренне, и с такой неприкрытой нежной лаской, что Старая вёльва таяла. И за то ей такое счастье на старости лет…

— Позвала бы, может, кого за компанию? — вдруг предлагала Хейд.

— Кого? — напрягалась Янника.

— Ну Дуську там или соседскую Ирму. Или ещё кого… Одной-то скучно сидеть?

Янника фыркала и коварной лисой бежала за порог:

— Вот уж! Малышам пора в кроватку.

— Шкуру возьми! — кричала ей в сени вёльва. — Она не продувается!

И потом, когда девушка, послушно подхватив из сундука огромную шкуру снежного тора, смывалась из дома быстрее ветра, добавляла в закрытую дверь:

— Чтобы твой «воздух» себе причиндалы не отморозил.

***

Ветер и мороз сегодня и правда разбушевались. Зато юным, разгорячённым телам, полным жара, томления и тревоги, всё нипочём! Закутанные в серебристо-белую шкуру, как в кокон, на той самой лавочке, обнявшись, сидели двое: Риг и Янника. Девушка уже давно переместилась, как-то не очень для себя заметно, близко-близко к юноше. И если бы кто сказал, что это неприлично, то она бы сильно удивилась. А чего здесь такого? Холодно же, в самом деле. А так — тепло. И ему,