дверь дома скрипнула, открываясь совершенно свободно. Ключ торчал в замке с внутренней стороны. На полу ещё одна стрелка. Потом ещё и ещё одна. И всё это в кромешной тьме, подсвеченной лишь полоской уличного света.

— Стараешься сохранить свою кончину в тайне, благочестивая? — хмыкнула вёльва. — Не получится. Смерть — дело публичное!

И она приказала Яннике зажечь свет. Десяток маленьких огоньков, рассыпанных под потолком вспыхнули, неся разом осознание реальности происходящего. Вслед за светом громкий голос Хейд, строгий и торжественный, пронёсся набатом по спящему дому:

— Скорбная весть в дом сей пришла! Снежной деве зажгите авритную ветвь! Привяжите к ней ленту, прощания дар. И последнее имя пропойте скорей!

Из комнатки напротив кто-то замычал обиженно и громко, стукнулись об пол детские ножки и на свет, придерживая на пузе скомканную простыню, выползло ЭТО!

Дуоссия Свенс подготовилась знатно! Серебристой пудрой для волос было перепачкано всё лицо, делавшее его снежно-белым. Под глазами, на щеках, в уголках губ, на шее и на руках детской густой краской прорисованы были со всей тщательностью чёрные круги, морщины, вены. Хорошо так прорисованы! Если бы не включили свет, то в темноте Дусю вполне можно было принять за ожившего мертвеца и напугаться. Кроме того, на пузе у нее висел лист с корявой надписью: "Она не дышит!"

— Дуоссия Свенс? Какими судьбами? — строго поинтересовалась вёльва. — А разве не Вас сегодня призвал к себе хранитель мрачных глубин Хротгара, коварный Ольгъест? Или я что-то путаю?

Дуся, которая, конечно, собиралась каким-то непостижимым образом сохранить свою выходку от родителей в тайне, застыла в дверях, совсем не зная, как поступить. Со второго этажа уже слышались встревоженные голоса, и быстрые ноги, судя по всему хозяйки этого дома, уже стремительно спускались по крутой лестнице. Глаза виновницы событий с неимоверной скоростью настороженно перемещались со строгой вёльвы на лестницу и обратно. И когда Сельма Свенс, судорожно запахивая на груди домашний халат, сделала последний шаг с лестницы на пол, Дуся заревела.

— Вёльва? Дочь? Что с тобой?!! — ничего не понимающая и оттого перепуганная женщина, не зная, что делать, застыла внизу лестницы, не решаясь сделать ещё шаг.

За ней, громко стуча по лестнице тяжёлыми кряжистыми ногами, спустился муж, крепко держа в руке хротгарский топорик, высыпались вслед за отцом полуголые мальчуганы трёх и четырех лет, и последним, натягивая на ходу рубаху с плотным вырезом, появился Риг. Абсолютно снежноволосый Риг!!!

Вёльва строго и величественно смотрела на оторопевшее семейство и ждала.

Суровый Рольф Свенс, всё также держа в руках острый топорик-скеггох, поддёрнув могучими плечами уже хотел было поинтересоваться у уважаемой вёльвы, с какого это она… будит в столь ранний час благочестивое семейство, как его взгляд упал на басом заревевшую дочь. Дуоссия Свенс с дрожащими губами, крупными слезами, брызнувшими во все стороны из тёмных, прорисованных впадин, с чёрными разводами по всему телу и страшной записью на пузике — «она не дышит» — заставила грозного отца семейства поперхнуться.

Девчушка смотрела на собравшихся очень виновато, громко шмыгала носом, утирая дрожащими кулачками бегущие серые ручейки слёз. И вся её крепкая, сбитая в сдобную булочку фигурка почему-то казалась сейчас такой неприкаянной и жалкой.

— У тебя случилось что-то страшное? — вдруг серьёзно спросила ревущую девчушку Хейд. — Такое, что ты вспомнила о хранителе мрачных глубин? И решила запутать коварного Ольгьеста?

Дуся подняла голову. Она неспешно вытерла кулачком с подбородка грязную жижу, взирая на Хейд с удивлением. И слабо кивнула. Тогда вёльва, качнув величественно головой приказала:

— Умывай свою девочку, Сельма, одевай её и возвращайтесь. Нам нужно поговорить, — и присела на высокий стул в гостиной у окна, всей своей неподвижной, властной фигурой заставляя семейство Свенсов поторопиться.

Когда на лестнице затихли звуки шагов, вёльва бросила быстрый взгляд на Яннику, стоявшую недвижно с самого начала светопреставления:

— Спокойно, моя девочка, спокойно! — в негромком голосе вёльвы звучало сочувствие. — С Ригом разберёшься потом… Ты ведь тоже … ему не пара. Только он ещё об этом не знает.

***

— На лесопилке, вёльва Хейд, — рассказывала Дуська доверчиво и серьёзно, — что-то ужасное будет скоро. Я не сразу заметила. Дедушка Транум хороший, только старенький, и дочь его, тётя Ильгерда, тоже очень добрая, хорошая! Но у неё на спине черный цветок растёт.

— Черный цветок? — Хейд и Янника переглянулись.

— Ага! — закивала Дуся. — Очень страшный. Я его сначала не видела, ощущала только, ну как тревогу или опасность. А намедни он как стрельнул вверх чёрной россыпью. В меня случайно не попал. Я отскочила. А на собачку их прямо сыпануло много. Она и умерла, ещё полудня не случилось. Тетя Ильгерда так плакала! Вот тут уж я напугалась.

— Почему сразу не рассказала?

Дуся вздохнула печально:

— Так я говорила… Только вы не слышали… никто не слышал!

Взрослые растерянно переглянулись. А Янника вдруг вспомнила, как Дуська говорила про лесопилку, что там что-то нехорошее творится. Она посмотрела на Хейд и подтверждающе качнула головой, мол, действительно, говорила.

— А как же ты увидела этот чёрный цветок? — Хейд взяла девочку за ладошку.

— А чего его видеть? Он большой, огромный просто. Вон когда лихорадку ветер разносит по городу чёрными крупинками, то тут попробуй — разгляди. А не разглядишь, в рот понабьётся, потом лежишь неделю, болеешь, — совсем осмелела Дуська. — А тут и гадать не нужно.

Хейд улыбнулась, ласково погладила девчушку по голове:

— Спасибо, умница моя! — и добавила, глядя на ее родителей: — гордитесь, благочестивые Свенсы, у вас в семье сильная вёльва растёт. С большим даром! Настоящая, редкая вёльва, от самой снежной земли.

Хейд поднялась:

— Ну что? Пора идти на лесопилку? С нами будешь, Дуоссия? Не испугаешься?

Дуоссия Свенс бойко спрыгнула с колен матери:

— Пойду! С вами не страшно! Если что, я за неё спрячусь, — хмыкнула девочка, указывая на Яннику, — она высокая и столбом стоять умеет!

Но не успела девочка сделать ещё ни шагу, как её цепко к себе за спину утянула Сельма. Покрасневшая, в секунду изменившаяся женщина с грохотом встала.

— Ишь, чего удумали! — голос женщины зазвенел, и она, уперев руки в бока, резко пошла на вёльву. — Девочку мою к себе забрать захотели! Дар у неё, видите ли! Да пусть пропадёт пропадом энтот твой дар! Пусть иссохнет! Испариться! Не нужон он нам! Как есть не нужон! И так вот Снежной деве сына отдаю! И не спросил никто! Благословением, значит, одарили! А кто просил этого благословения, кто просил? Теперь девочку мою, единственную, и ту привабили к себе. Какая вёльва из неё, какая? Она кроха совсем! Врёт она все!