порошок. Давать с едой пополам.

С у а н ц а. Возможно, и в самом деле…

Ф е л и п е. Старые советы — мудрые!

Молчание.

Не почитать ли мне вслух, падре?

С у а н ц а. Если глаза вам позволяют… Я уже не могу при свече. На церковной кафедре — вы же видели — изгибаюсь, как кот, чтобы разобрать буквы.

Ф е л и п е. Моя жизнь прошла под открытым небом, среди зелени, а это сохраняет зрение.

С у а н ц а. Тогда почитайте, дон Фелипе, а мы послушаем!

Ф е л и п е. Иова?

С у а н ц а. Может, для данного момента это не слишком подходит…

Ф е л и п е. Псалмы?

С у а н ц а. Да!

Ф е л и п е. Шестьдесят девятый?..

С у а н ц а. Хорошо!

Ф е л и п е (листает Библию; читает негромко, но твердо, делает небольшие паузы, во время которых слышны замечания Каэтаны). Спаси меня, Боже, ибо воды дошли до души моей.

Я погряз в глубоком болоте, и не на чем стать; вошел в глубину вод, и быстрое течение их увлекает меня.

Я изнемог от вопля; засохла гортань моя; истомились глаза мои от ожидания Бога моего.

Ненавидящих меня без вины больше, нежели волос на голове моей; враги мои, преследующие меня несправедливо, усилились; чего я не отнимал, то должен отдать.

Пауза.

К а э т а н а (негромкие, странные замечания, похожие на искаженное эхо). Все отнимают, все крадут! А кто крадет, тот лжет! Над тем, кто не лжет, смеются! Истинная правда!

Ей никто не отвечает.

Ф е л и п е (читает дальше). Боже! Ты знаешь безумие мое, и грехи мои не сокрыты от Тебя!

Да не постыдятся во мне все надеющиеся на Тебя, Господи Боже сил. Да не посрамятся во мне ищущие Тебя, Боже Израилев,

ибо ради Тебя несу я поношение, и бесчестием покрывают лицо мое.

Чужим стал я для братьев моих и посторонним для сынов матери моей,

ибо ревность по доме Твоем снедает меня, и злословия злословящих Тебя падают на меня.

К а э т а н а. Некий Луис из Памплоны заявил; «Если не я тебя, так ты меня! Чтобы не ты меня, лучше я тебя! Все всех, без разбора, как попало! Ведь у людей в жилах кровь, а не святая водичка!» (В ее тихих словах оттенок насмешки.)

Взгляд Маргериты. Суанца не отрываясь смотрит на скатерть.

Ф е л и п е (спокойно читает дальше). И плачу, постясь душою моею, и это ставится в поношение мне;

и возлагаю на себя вместо одежды вретище…

К а э т а н а. Не заметно!..

Ф е л и п е. …и делаюсь для них притчею.

Обо мне толкуют сидящие у ворот и поют в песнях пьющие вино.

В этом месте Каэтана начинает смеяться. Ее смех, совсем тихий, сопровождает следующие строки псалма.

А я с молитвою моею к Тебе, Господи; во время благоугодное, Боже, по великой благости Твоей услышь меня в истине спасения Твоего!

Извлеки меня из тины, чтобы не погрязнуть мне; да избавлюсь от ненавидящих меня и от глубоких вод.

К а э т а н а. Засуха! В этом все дело. А выпивохи и пьяницы не могут быть в ответе за все!

Ф е л и п е. Да не увлечет меня стремление вод, да не поглотит меня пучина, да не затворит надо мною пропасть зева своего.

К а э т а н а. Meum est propositum in taberna mori[12]. Не так ли?

Ф е л и п е. Услышь меня, Господи, ибо блага милость Твоя; по множеству щедрот Твоих призри на меня!

Не скрывай лица Твоего от раба Твоего, ибо я скорблю; скоро услышь меня!

Приблизься к Душе моей, избавь ее; ради врагов моих спаси меня!

Ты знаешь поношение мое, стыд мой и посрамление мое: враги мои все пред Тобою.

Поношение сокрушило сердце мое, и я изнемог; ждал сострадания, но нет его — утешителей я не нахожу.

К а э т а н а. Можно мне сказать?

Пауза.

(Словно птица поворачивает голову от одного к другому, чуть заметно усмехается и говорит со скрытой насмешкой.) Вы знаете, у моего отца был слуга, которого прозвали Мокрый Хуанито. Он был большой, как шкаф, и силы у него было на троих, но другие слуги всегда избивали его. «Помоги, господин мой», — прибегал он к отцу. А добряк отец сказал ему… Как вы думаете, что он ему сказал?

С у а н ц а. Неизвестно.

К а э т а н а. «Работай и проливай слезы, Хуанито! — сказал он ему. — Кто мучается на земле, будет вознагражден на небесах. Кого избивают на земле, того будут баюкать на небесах! Работай и проливай слезы, Хуанито, и ни на что не жалуйся». Я считаю, это было совершенно христианское утешение. А как вы думаете?

Ей не отвечают. Молчание. Остановившиеся взгляды.

Или вы предпочитаете Ветхий завет? Я — нет, ни в коем случае. Нет! В Ветхом завете людей все время обижают, и они сердятся. А Евангелие проповедует смирение! Разве мы живем не по-евангельски? Сидишь себе тихо-мирно за столом, болтаешь, выпьешь стаканчик-другой, спокойно ждешь ужина и ночного сна… И так каждый…

С у а н ц а (говорит с кажущейся светскостью и спокойствием, за которыми скрывается злость). Это вы от хмеля, донья Каэтана?

К а э т а н а. Почему вы так думаете?

С у а н ц а. Во хмелю человек болтает с необыкновенной легкостью.

К а э т а н а. Вовсе нет! Чтобы избавиться от хмеля, достаточно выпить полстаканчика чистого оливкового масла. Кроме того, мне сегодня не дали ни капли.

С у а н ц а. Интересно!..

К а э т а н а. Может быть, и интересно, но жестоко. Я припоминаю, как вы однажды рассказывали, что даже святой Фома Аквинский иногда…

С у а н ц а. Я только сказал, что он был несколько грузный, и не больше! И вообще словом «интересно» я хотел выразить свое удивление по поводу ваших замечаний…

Каэтана вопросительно смотрит на него.

В ваших словах я слышу дона Балтазара.

К а э т а н а. Ах, вы об этом!.. Бывает, покойники говорят нашими устами! По крайней мере, так считают.

С у а н ц а. Дон Балтазар пока жив и даже слишком!

К а э т а н а. Тс-с-с! Тс-с-с! Не надо, падре!

С у а н ц а. Почему?..

К а э т а н а. Мы ведь договорились, что это имя умерло для нас?!

С у а н ц а. Для нас не умирало ни одно имя!

Последующий диалог ведется стремительно и остро. Маргерита и Фелипе неподвижны.

К а э т а н а. Мне можно говорить о нем?

С у а н ц а. Разумеется! Он ваш супруг.

К а э т а н а. И можно спрашивать?

С у а н ц а. Можно!

К а э т а н а. Где он?

С у а н ц а. Вчера был у Диего Сильвы.

К а э т а н а. Что он там делал?

С у а н ц а. То же, что везде.

К а э т а н а. Повесил Сильву в амбаре и поджег амбар?

С у а н ц а. Именно так!

К а э т а н а. Он мстит?

С у а н ц а. Да!

К а э т а н а. Изменникам?

С у а н ц а. Изменникам! Так он их называет.

К а э т а н а. Много людей повесили за время конкисты?

С у а н ц а. Очень много!

К а э т а н а. А сколько домов превратилось в пепел?

С у а н ц а. Никто не считал.

К а э т а н а. Эти люди были изменниками?

С у а н ц а. Это были индейцы и мародеры. Шла война.

К а э т а н а. Спасибо! А как называют тех людей, кем теперь стал Балтазар?

С у а н ц а.