захватить власть в колонии.

К а э т а н а. Вернулся бы на белом коне и воскликнул: «Отец, добрый и милосердный, я возвращаю тебе то, что у тебя несправедливо отняли. Я стал исполнителем твоей воли! Прими!»

Ф е л и п е. Мне ничего не нужно! Я отдал все, что имел…

К а э т а н а (указывая на Маргериту). И она тебе не нужна?

Ф е л и п е. Никто!

К а э т а н а. Beata solitudo[14]. Во тьме. В конце концов перестаешь даже ощущать пространство вокруг себя. Чему быть, того не миновать…

М а р г е р и т а. Еще сегодня вечером что-то случится. Что-то очень важное!

Пауза. Непрекращающийся собачий вой.

К а э т а н а (садится к столу, говорит спокойно). Значит, он уйдет в иной мир совершенно один… А ведь когда-то он был таким маленьким, как его червячок там, наверху, у него была мама, у него была няня, он сосал мамину грудь, мама и няня следили, чтобы он не раскрывался в своей колыбельке, летом над ней вешали вуаль, чтобы на него не села муха, он играл в луже, лужа казалась ему морем, он рос, а в животе у его мамы росла опухоль, он пошел к первому причастию, одетый во все белое, и дрожал от возбуждения, ему красиво расчесали кудри, у мамы в глазах стояли слезы, он много мечтал: мечтал о грехе, мечтал о маме, потом мечтал об отце…

Здесь Фелипе разражается рыданиями; безрезультатно пытаясь скрыть их от окружающих, он прячет лицо в ладонях.

М а р г е р и т а (отшвыривает стул с криком). Перестань выть!

К а э т а н а. Ой-ой-ой! Я вовсе не собиралась вас расстраивать!

М а р г е р и т а. Не вой! Замолчи!

К а э т а н а (безжалостно продолжает). Послушайся ее, дядя! Пойми, я не хотела твоих слез! Ведь у нее тоже были близкие, правда? Где они сейчас? Сколько их было?

М а р г е р и т а. Скрипи зубами, как прежде!

К а э т а н а. Жена должна принадлежать только своему мужу, и никому больше, дядя!

М а р г е р и т а. Я ничего не требую от тебя, но своего мертвеца ты на меня не взвалишь!

К а э т а н а. Ты затащил ее в постель, рассказал ей все «de civitate Dei»[15] и массу историй об Испании, может быть, даже объяснил ей некоторые места из книги «Catholicum opus imperiale regiminis mundi». Великое достижение! А какому прекрасному испанскому языку ты ее обучил! И что же теперь?..

М а р г е р и т а. Молчи, если ты мужчина, молчи! Все это неправда!

К а э т а н а. Что неправда, госпожа Маргерита? Горячие ночи и холодные мысли?.. Блестящее будущее?..

М а р г е р и т а. Этого человека я не знаю. Все неправда! Все переменилось. Никакой империи нет. Ничего нет!

К а э т а н а. На плантации приходят негры, индейцы уходят в горы. Ох, как все перепуталось в этом мире, не так ли?!

М а р г е р и т а. Везде так, я знаю… Пусть будет так, как есть, только молчи, человече, молчи! Не вой!

Фелипе отрывает ладони от лица. Невидящими глазами смотрит на женщин — бессильный, ничего не понимающий старец.

С у а н ц а (сохраняя ледяное спокойствие, даже пытается усмехнуться). Мне кажется, донья Маргерита, вы бы могли предложить донье Каэтане стакан вина…

К а э т а н а. Ох, спасибо за внимание! Но сейчас мне не хочется! Благодарю!

С у а н ц а. Сегодня мы сказали очень много, однако каждый новый день приносит новые мысли или — по крайней мере — меняет старые.

К а э т а н а. А изменения существенные?..

С у а н ц а. Несущественные, но обычно людям этого хватает.

Пауза. Слышны шаги. Быстро входят  П е д р о  и  П а б л о. Смотрят на присутствующих, подыскивая слова.

В чем дело?

П е д р о. Случилось…

С у а н ц а. Ну?!

П а б л о. Привезли дона Балтазара…

С у а н ц а. Он мертв?..

П а б л о. Мертв!

С у а н ц а. Заколот?..

П е д р о. Повешен!

С у а н ц а. Кто его привез?

П а б л о. Бывший секретарь его сиятельства.

С у а н ц а. С сопровождающими?

П а б л о. Всего двое слуг…

С у а н ц а. Где они?

П е д р о. Остановились за хлевами, возле хижин индейцев…

П а б л о. Не захотели идти в дом.

П е д р о. Он лежит на попоне. Я осветил факелом его лицо. У него выросла длинная борода.

С у а н ц а. Что они сказали?

П е д р о. «Отдайте это», — сказали они.

П а б л о. «По милости герцога де Сантандера мы передаем вам труп…»

П е д р о. Лошадям задали корм на конюшне.

П а б л о. Они прискакали из Маританы. Путь немалый.

Глубокая пауза. Фелипе обвис на подлокотниках кресла. Глаза закрыты. Женщины стоят возле стола.

С у а н ц а. Повесили испанского дворянина: дурной знак для страны. Подождите, пожалуйста!

М а р г е р и т а (резко возражает ему). Нет! Я сделаю все, что надо!

П е д р о. Индейцы взяли труп.

С у а н ц а. Что вы собираетесь делать, донья Маргерита?

М а р г е р и т а. «Покойника — женщинам!» — говорили раньше в этих краях. (Показывает на неподвижного Фелипе.) Оставайтесь с ним!

К а э т а н а. Мужчины делают детей и мертвецов, а мы обмываем и тех и других. (Стоит совсем рядом с Маргеритой. Создается впечатление, что она хочет до нее дотронуться. Долгий, испытующий взгляд.)

Маргерита едва заметно кивает. О б е  уходят. П е д р о  и  П а б л о  за ними. Суанца подходит к Фелипе.

С у а н ц а. Мы знали, что это случится…

Его слова остаются без ответа. Во дворце поднимается шум: хлопанье дверей, отдельные выкрики. Все еще воет пес.

Будьте так же спокойны, как до сих пор…

Ф е л и п е (наконец открывает глаза; моргая смотрит на Суанцу, говорит тихо, инфантильно, даже с оттенком усмешки). Но ведь я спокоен…

С у а н ц а. Вот и хорошо!

Ф е л и п е. Раньше мы не вешали своих людей.

С у а н ц а. Конечно!

Ф е л и п е. Мы оденем его в черный бархатный костюм с манжетами из фламандских кружев…

С у а н ц а. Да.

Ф е л и п е. Катафалк пускай поставят на верхней площадке!

С у а н ц а. Надо принять во внимание, что сейчас жарко…

Ф е л и п е. Боитесь смрада?

С у а н ц а. Посудите сами!

Ф е л и п е. Понятно! Черный бархат… Во время конкисты мне так хотелось носить черный бархатный костюм с кружевами… Он был красивый мальчик…

С у а н ц а. Хотите вина?

Ф е л и п е. Нет!

С у а н ц а. Вы не можете встать?

Ф е л и п е. Нет!

С у а н ц а. Придется!

Ф е л и п е. Встану!.. Чтобы повесить, были нужны очень серьезные основания, вы это знаете!..

С у а н ц а. Почему вы сказали: «Катафалк поставить на верхней площадке…»?

Ф е л и п е. Я не прав?

С у а н ц а. У нас есть и капелла, и церковь!

Ф е л и п е. Он был очень красивый мальчик… По утрам ждал меня возле конюшни… А на самом деле всегда боялся лошадей. Жена попросила его: «Назови самых знаменитых христианских рыцарей». Он ответил: «Святой Георгий и мой отец!»

С у а н ц а. Прекрасно. Помните об этом!..

Пауза.

Ф е л и п е (внезапно кричит во весь голос). Он не будет лежать ни в капелле, ни в церкви!

С у а н ц а. Неужели вы так считаете?!

Ф е л и п е (не слышит его слов; медленно сгибается, бьет себя в грудь; из нее вырываются короткие, приглушенные жалобы). Иисусе, почему ты довел меня до этой черты?! Иисусе, почему твоя кара обрушилась именно на меня?! Иисусе, почему ты взял его?! Иисусе, почему мы во тьме?! Иисусе, доколе?! Иисусе, откуда вокруг такая тьма?! Иисусе…

С у а н ц а. Хватит, дон Фелипе! Окружающий мир,