Я опустила глаза, придавая своему лицу неподвижность. Окинув свою ситуацию целиком, я была вынуждена признать: Логранд обыграл меня по всем фронтам. Кстати, оценила его щедрый жест: стоит сейчас, говорит со мной. Даёт время освоиться и принять новую ситуацию.

Молчит. Сволочь. Благодетель. Спаситель. Кира, не заводись. Эмоции сейчас не нужны.

Снова прикинула все варианты своих возможных действий, как я могу войти на базу, вести допрос, завершить расследование, оттеснить Логранда. И чем больше размышляла, тем яснее понимала: без шансов. Логранд оставил мне единственный коридор событий: идти лечиться и править итоговый отчёт.

— Вызывайте бот, командор Логранд, — поднимаю я глаза на него, стараясь говорить максимально холодно и отстранённо. — С вашим планом действий согласна. Не буду создавать вам дополнительных сложностей.

Он стискивает челюсти и сжимает кулаки. Чего это он? Я же делаю, как он решил.

Логранд буравит меня взглядом, почему-то медлит, и… окружающий мир снимается с паузы.

Я стою неподвижно, наблюдая, как Логранд связывается с орбитой, с базы выходят люди, сразу три бота заходят на посадку.

Когда я поднимаюсь в бот, который отправит меня на эсминец, почему-то оглядываюсь: Логранд стоит рядом со входом на базу и смотрит на меня исподлобья.

Даже мимолётно жалею, что моста между нами больше нет. Я бы хотела уловить сейчас его эмоции.

Но нет. Это теперь недоступно. Логранд захлопнул все пси-защиты — не только на себе, но и на мне.

Пристёгнутая в кресле, ощущая вибрацию набирающего высоту транспортного бота, я приказываю себе не думать о Логранде.

Сейчас передо мной стоит совершенно конкретная задача: как можно быстрее восстановиться.

В медблоке на эсминце тишина, никаких оперных партий.

Карсон мрачен, деловит и профессионален.

Его инструкции исчерпывающе понятны. Действия прозрачны. Оборудование работает тихо и быстро.

Не разрешаю себе думать и чувствовать. Я функция. Я инструмент.

Профессионал. Я профессионал.

Глава 23. Кира. Реабилитация

Карсон прогнал меня по целой куче тестов. Как ни странно, это заняло мало времени. Когда я осторожно поинтересовалась о скорости его действий, доктор пояснил: выбирал самые быстрые, потому что в моём случае время идёт на часы.

Всё-таки я эмоционировала, но Карсон быстро призвал меня к порядку. Пока давать волю эмоциям и размышлениям было нельзя.

В результат в моё дело упала тета-вай-экс отметка о повреждениях пси — она приравнивалась тяжёлому ранению с угрозой жизни.

При этом я чувствовала себя на удивление хорошо. Карсон объяснил, что это Логранд постарался. Если проводить аналогию с ранением, то он обездвижил, обезболил, обеззаразил, короче, обработал по-полной, чтобы я дотянула до специалистов, которые помогут мне это всё пережить.

Карсон отправил меня в столичный госпиталь.

С Лограндом перед моим отбытием с его эсминца мне больше встретиться не удалось. Да я и не уверена была, что это было бы нужно.

Хотя… я хотела его увидеть. С удивлением фиксировала в себе новое для меня чувство: я скучала по его грозному и бесстрастному виду. Хотела быть рядом с ним.

Возможно, это последствия мостового феномена. Буду так думать.

Во время долгого пути мне хватило времени осторожно выработать отношение к тому, что мне было известно, не залезая в глубинные слои памяти — это следовало делать исключительно под надзором специалистов.

Особенно Логранд… Мне нужно срочно придумать, как мне относиться к случившемуся, чтобы не сорвать себе реабилитацию. Особенно к тому, что он мой первый мужчина…

Стоп. Эмоционировать нельзя. Мне нужно дотянуть до госпиталя.

Из всех возможных вариантов отношения к произошедшему мне подошёл следующий: да, я ранена. У меня тяжёлое ранение. Мне повезло с тем, что командор Логранд оказался достаточно компетентен, чтобы спасти нам обоим жизнь. О способах спасения я не буду думать. Спас и спас. Всё.

Мне выделили кратчайший коридор до столицы. Давненько уже не была здесь.

Всегда нравилось здесь бывать. Арсистера. Планета-парк. Фонтаны, высокие шпили белоснежных зданий, белые флаеры на транспортных лентах.

Когда поправлюсь, надо будет обязательно выделить себе день для прогулок под сиренево-перламутровым небом, устала уже от звездолётов.

Специалисты госпиталя мне понравились. Для того, чтобы справиться с моим случаем был собран консилиум военных спецов. Судя по бледным лицам, цепким взглядам и той скорости, с которой меня водили из бокса в бокс и диагностировали, дело было дрянь.

Моим главным делом было оставаться спокойной, контролировать мысли и эмоции, чтобы максимально облегчить спецам их работу.

Единственное, что я вытребовала у врачей, и они, скрипя зубами, разрешили, это ознакомиться с отчётом Логранда, и потом уже нырять в реабилитационные процедуры.

Командор сдержал слово. Мне даже не пришлось ничего править. Исчерпывающие формулировки. Обтекаемые фразы относительно моих и его взаимоотношений.

Красивый отчёт. Очень. Шикарный просто.

Тренер Рийсол погиб при допросе. Логранд ликвидировал его и предотвратил этим активацию глубинных программ у всех псиоников на базе Криакстеры.

В отчёте были все схемы, которые удалось вытащить из слепка сознания Рийсола — Логранд красавчик, даже слепок умудрился взять.

Там было всё. Как происходило внедрение программы. Механизмы активации.

Подробности моей собственной обработки шло отдельным приложением, с пометкой Логранда о необходимости изучения под надзором спецов.

Белых пятен оставалось очень много. Источник внешнего воздействия так и не удалось выявить. У меня были идеи. К тому же я подозревала, что ключ кроется в подробностях моего собственного заражения программой.

В конце-концов, я — единственный живой свидетель. Как мне объяснили, я уникальна ещё и тем, что программа не смогла развернуться. Так что меня будут сейчас не только лечить, но и изучать.

Я подумала и… подписала отчёт. Я обязана позаботиться о себе, как можно быстрее восстановиться и вернуться к работе.

Реабилитация заняла три месяца. Об этом времени не хочется вспоминать от слова совсем.

Было жёстко. Истерики. Депрессии. Отделение реальных воспоминаний от ложных.

Принятие своей личности с новым, теперь уже с истинным набором воспоминаний. Дерьма было, оказывается, много. И родители на самом