погоды, всегда носил чёрную кожаную перчатку, будто бы стыдился протеза. Кто-нибудь из ярых приверженцев Культа Бога-Машины, такие, как Рудолф Ленартс, например, могли бы уличить Вилхелма в том, что он стесняется аугметики, что он оскорбляет тем самым Омниссию и всех металлических мучеников вместе взятых, но левый искусственный глаз Вилхелм не скрыл бы, даже если бы захотел. Вилхелм пробовал, — алый свет всё равно пробивался сквозь плотную повязку. Никакого смысла в ней не было.

Вилхелм и остальные логисты запустили когитатор, сдвинули столы и разложили на них распечатанные карты — чуть ли не весь континент от юга и до севера, от Фрули и до Эйдхэвена. Сначала логисты стёрли предыдущие заметки, а после ожесточённого спора нанесли новые линии, отметили ключевые точки, провели измерения. По всему выходило, что на доставку уйдёт в лучшем случае ещё день, а, значит, издержки росли. Ближе к обеду проблема сама собой не решилась, но край заблестел где-то там, на горизонте.

Другое дело, что начала побаливать голова, а там и до приступа фантомных болей недалеко. Сколько бы операций Вилхелм ни сделал, но окончательно избавиться от последствий страшных увечий так и не удалось. Война оставила незаживающие раны.

После обеда логисты отправились в отдел связи и несколько часов кряду обзванивали вокзалы и станции, через которые на завод должны были попасть те или иные запасные части.

Вчерашний день, конечно, но приходилось мириться с тем, что Стирия и рядом не стояла с иными цивилизованными планетами, не говоря уже о настоящих мирах-кузнях. Никаких глобальных информационных сетей, — в некоторых уголках планеты до сих пор телеграфом пользовались.

А часы уже вот-вот готовились пробить семь вечера по стандартному терранскому времени.

— Короче, — сказал Лукас, загибая пальцы, — маршрут Фрули — Лотар — Нюренберг — Люцен — Адуя — наш любимый город — лучший вариант. Да, дороже. Но простой на два дня гораздо хуже. Завод больше потеряет на простое, чем на перевозке. А засим я откланиваюсь, мужики. — Лукас и в самом деле поклонился. — Вам я врать не буду. Сегодня у меня свидание точно не с Богом-Машиной.

Молодой человек достал из шкафа серое пальто. Вилхелм же вновь поглядел на карты. Высказанное предложение стоило проверить. Однако взгляд снова упал на настенные часы, потом Вилхелм сверился с уже собственным ручным хроно, и по всему выходило, что времени на проверку не осталось.

— Всем удачи! До завтра! — бросил напоследок Лукас.

Ему словно крылья приделали. Только был, и вот его нет.

— Хех… молодёжь, — сказал Квинтен.

Он усмехнулся, а потом намотал седой ус на палец.

— Я, пожалуй, тоже пойду, — произнёс Квинтен после небольшой паузы. — Вспомнил вдруг, что меня вообще-то тоже бабка дома ждёт. А работа… в лес не убежит. Не убивайся ты так, Вилхелм.

— У тебя-то дом есть! А мне надоело ютиться на танкере. И вроде деньги есть, а не купишь ничего…

— О… если бы ты знал, какие налоги приходится платить, то не завид…

Скрипнули дверные петли. Рудолф собрался и прошмыгнул наружу, словно заправский шпион.

Квинтен ударил кулаком по столу и воскликнул:

— Что начальник, что это ничтожество… Славят Бога-Машину только на словах, ублюдки!

Квинтен обернулся к Вилхелму, взял его за плечо и выпалил:

— И ты что… теперь тоже собираешься этих уродов прикрывать? Да ладно, брось!

Вилхелм поморщился и кивнул.

— Жениться тебе надо, — произнёс Квинтен, а потом пошёл собираться. — Только не держи обиды, Вилли.

— И не собирался. Пока, Квинтен. Передавай привет госпоже Де Врис.

— Обязательно. Мы ещё помолимся за твоё здоровье, Вилли. Оно тебе ещё пригодится.

Вот так Вилхелм и остался в кабинете один на один с невыполнимым заданием. Когда-то он решал невыполнимые задания на поле боя, — вокруг гремели пушки, стонали раненые. Теперь сражения проходили под скрип грифеля и шорох вентиляторов из когитатора. Когда-то руки Вилхелма по локоть были вымазаны кровью, а теперь кое-где разве что следы чернил остались. Когда-то Вилхелм вёл за собой несколько тысяч солдат и офицеров, но а теперь не мог заставить и нескольких человек поработать сверхурочно.

Как бы то ни было, Вилхелм продолжил трудиться. В конце концов, он согласился с предложением Лукаса и стал оценивать, во сколько же обойдутся внесённые изменения.

В районе полуночи пришлось закрыть родной глаз. Вилхелм, как назло, забыл капли дома, и долго смотреть на экран когитатора было просто-напросто неприятно. Выручал имплантат, который всегда работал, как надо, — офицерам в компании Георга Хокберга всегда ставили только самое лучшее.

Чуть погодя и техника перестала спасать. В голове промелькнули мысли сходить в столовую и взять чашечку рекафа, но дальше идеи дело не пошло. Вилхелм уснул.

2

Пугающая тишина.

Так случается тогда, когда даже самое глупое существо на свете понимает, — сейчас произойдёт нечто ужасное. Замолкают птицы, звери бегут подальше, рыба уходит на дно, и только люди остаются на позициях, ждут свиста или команды устремиться на режущую, вспарывающую, пронзающую или сжигающую смерть.

— Вперёд! Вперёд! Вперёд! — кричит Вилхелм.

Он подгоняет бойцов пинками по заднице или хлопает по каске.

— Ну что же вы?! Хотите жить вечно?! Вперёд!

Болтерные очереди превращают бедолаг в кровавые брызги, стоит только подняться над бруствером. Вилхелм уже не видит пути в этом тумане, но только крепче перехватывает лазерное ружьё и бежит туда, откуда болты прилетели.

Прыжок в воронку, оставленную крупнокалиберным снарядом, рывок вверх и вперёд, перекат — Вилхелм на миг застывает у полуобвалившейся стены — и снова бег, и снова изматывающий марафон. Вилхелм непоколебим. Рядом свистят пули, протягиваются лучи лазеров, проносятся болт-снаряды, но Вилхелм не останавливается. Он одержим идеей настигнуть смерть где-то там, во мгле. Но бесконечно так продолжаться не может. Вилхелм выдыхается, отпускает ружьё болтаться на ремне и упирается руками о колени.

Вилхелм понимает, что спит.

Из багровой дымки вырывается тихий возглас:

— Рано или поздно мы тебя достанем.

Молниеносная реакция, — ярко-оранжевый луч летит на шум, но вызывает лишь усмешку.

— Достанем…

Ему вторит эхо:

— Тебя. Достанем. Рано. Достанем…

Ещё эхо. Ещё голоса, которые становятся всё громче и громче, шумят, словно водопад.

Вилхелм стреляет во все стороны, но потом понимает, что погрузился в землю по колено, что попал в трясину, что крови пролилось столько, что земля превратилась в болото. Он ищет опору, но только