хватает ещё больше вязкой грязи. Она повсюду. Остаётся сделать лишь пару глотков воздуха, когда Вилхелм видит в алых небесах огромную руку. Та тянется к Вилхелму.

Пробуждение.

— Дерьмо…

Первое, что Вилхелм увидел, — длинная вереница символов, на которые он нажал лицом чуточку сильнее, чем на любые другие. Первое, что Вилхелм почувствовал, — ноющая боль в спине из-за неудобной для сна позы.

Вилхелм встал, сбросил пиджак и размялся: махи руками, наклоны, приседания. Потом он помассировал руку и ногу в тех местах, где плоть сменялась железом, и, наконец, сходил в туалетную комнату, — помочился, умылся холодной водой и растёр лицо, чтобы окончательно прогнать сонливость.

Он вернулся в кабинет, стёр вереницу одинаковых букв, цифр и к появлению коллег закончил работу.

— Выглядишь, как дерьмо, — произнёс Квинтен. — Стоило того?

— Ага, — ответил Вилхелм и улыбнулся. — Сейчас пойду сдаваться.

Он вышел из кабинета и направился в сторону цехов. С каждым шагом к цели шум производства нарастал. Вилхелм схватился за дверную ручку, потянул на себя и запустил в более-менее терпимую обстановку жар и грохот завода. Вилхелм остановился на пару секунд на лестничном пролёте, чтобы с высоты осмотреть то, чему посвятил последнюю пару лет жизни.

Огромное вытянутое помещение, теряющееся во мраке где-то там, на горизонте. Цеха были отделены друг от друга стенами, и если сорвать крышу и посмотреть с высоты, то, наверное, весь завод очень здорово напоминал лабораторию, где экспериментировали с крысами, раз за разом заставляя их бегать по лабиринту. Только сборочная линия представляла собой открытый и ровный участок, на котором не заблудишься. Знай себе — выполняй норму. Ближе к Вилхелму начинался жизненный путь самодвижущихся карет, — на ленте конвейера были закреплены лишь рамы. Но спустя несколько часов с другого конца, который Вилхелм рассмотреть не мог, уже своим ходом отправится на первую тестовую поездку полноценное транспортное средство… одно, другое, третье. За день и ночь завод выпускал сотню карет.

Полы истоптаны десятками тысяч ног, то тут, то там виднелись пятна от машинного масла. Их, конечно, пытались оттереть, но грязь въелась уже слишком глубоко, с ней не справиться никаким раствором.

Пахло дымом, куревом и потом.

"Дом, милый дом".

Кое-где пришлось проталкиваться, — ночная смена спешила домой, дневная, нехотя, плелась на рабочие места. За процессом следили младшие техноадепты, а Вилхелм спешил к старшему. Спешил сделать это самостоятельно, не дожидаясь безответственного руководителя, который бросил отдел самостоятельно разбираться с проблемами.

Вилхелм не обнаружил надсмотрщика в кабинете, а поэтому вернулся в цех, где почти сразу же заметил металлического горбуна со свитой технорабов. У новичков при виде стальной улитки и изуродованных бывших людей обычно всё валилось из рук, чуть более опытные работники порой путали слова, ветераны производства всего лишь бледнели при встрече. Вилхелм же встречал страшилищ гораздо хуже, поэтому пошёл прямо навстречу процессии, опустился на колено, склонил голову и произнёс:

— О славный технопровидец Америций, я, рабочая единица 6978, спешу обрадовать Вас вестью о том, что проблем с поставками не будет! Новый маршрут рассчитан и оценён. Все данные представлены на этой дискете.

Вилхелм вытащил из кармана дискету в бумажном конверте.

— Человеческая единица 1197… — раздался голос, больше похожий на лязг. — Где она? Слабая плоть отказалась служить?

— 1197 провёл весь вчерашний день в храме Омнемессии Бессмертного. Он отнёсся к священному труду легкомысл…

— Он прославлял пророка! — прогудел Америций. — Ты же, 6978, нарушил иерархию. Культ не приветствует нарушение иерархии. Ты будешь наказан лишением премии в этом месяце. Передай дискету и возвращайся к работе.

Вилхелм даже зажмурился, а потом легонько прикусил язык, — вдруг получится проснуться? Но нет, стоило только открыть глаза, как слева двигалась лента конвейера, справа туда-сюда сновали рабочие, а прямо перед Вилхелмом застыл ломаный-переломаный сервитор с протянутой рукой. Глаза бедолаги смотрели в никуда, на отшлифованной стальной черепной коробке отражались огни фонарей с люминесцентными грибами, но мало кто на производстве посмел бы игнорировать такого посланника. Глупцы, наглецы и храбрецы рисковали занять его место.

Понравилась ли Вилхелму награда или нет, — неважно. Америций ждал. Вилхелму пришлось подчиниться.

Надо ли говорить, в каком состоянии он доработал смену и отправился домой?

Вечером вахтовая лодка вывезла Вилхелма к танкерам на окраине Эйдхэвена. Именно там и располагались своеобразные общежития для рабочих и специалистов.

Глаза слипались, и Вилхелм уже почти заснул. Он, как на автомате, преодолел узкую полосу трапа и уже собирался спуститься в трюмы, когда кто-то его окликнул:

— Вилхелм… ты что ли?

Вилхелм увидел неподалёку мужчину, который стоял и курил у борта.

Лысый, без следа какой-нибудь растительности на голове. Кожа синтетическая, как у смерти бледная. Черты лица грубые крупные, словно высечены из камня. Мужчина был облачён в двубортную шинель с меховым воротником, тёмные брюки и высокие сапоги до колена. У ног валялись десятки окурков, но не всякий отважился бы сделать замечание такому здоровяку.

Вилхелм хмыкнул и произнёс:

— Богатым буду. Привет, Нере.

— Ха-ха! Здорово, брат! — суровый мужчина в шинели заключил Вилхелма в широких объятиях.

— Ну… хватит, хватит обжиматься! — Вилхелм усмехнулся. — Больно ты раздобрел, раздавишь.

— А ты, наоборот, больно стройным стал! — воскликнул Нере. — Да ещё и как лунь седой…

На лице Нере отразились муки размышления. Он сказал:

— Сколько лет живу и только сейчас задумался "что же такое "лунь""? — Нере усмехнулся и махнул рукой. — А! Неважно! Важно, что я чертовски рад тебя видеть, дружище!

— Я тоже. Пошли в каюту. Ночью особенно холодно, а ты без шапки.

Старые друзья спустились в затемнённые трюмы танкера. Вилхелм проводил Нере в небольшую каюту, где помещалась и маленькая кухня, и койка, книжный шкаф, рабочий стол, заваленный инструментами, запасными частями и разнообразным хламом.

Нере присвистнул и сказал:

— Прости, дружище, но как-то совсем негусто.

Вилхелм поморщился и отозвался:

— И не говори. Я вроде бы миллионер, но тратить деньги на Стирии не на что. Дурацкие распределения, да и вообще… как будто не для людей всё делают.

Нере положил руку на плечо товарища, ухмыльнулся и сказал:

— Ну ничего, скоро всё изменится. Но об этом позже. Вот. Держи презент.

Нере выудил из-за пазухи продолговатую толстостенную стеклянную бутылку, которую замучаешься разбивать о головы недоброжелателей. Наполнена она была амасеком пятидесятилетней выдержки, если судить по надписи на позолоченной этикетке. Такого на Стирии не купишь, — здешний Культ Бога-Машины настроен