И потом, ведь был же и ещё один взгляд, последний самый… тот, возле лифта. И фраза это её прощальная… Чего-то она ждала от меня, а я этого так и не сделал. Или не успел сделать. Или и не ждала она от меня ничего?

Наверное, она услышала мои шаги, потому что тут же настороженно вскинула голову. Девушка посмотрела на меня, и я заметил, что глаза у неё сухие, а, значит, она не плакала.

– А, это ты! – проговорила она как-то устало и безразлично, а я с горечью подумал, что зря, кажется, понадеялся на более любезный приём. – Откуда ты тут взялся?

Наверное, можно было соврать, сказать, что я специально искал её по всему городу, и вот, наконец, нашёл… но я почему-то так и не смог соврать.

– Мы, это… мимо ехали… и вдруг смотрю: ты…

Пробормотав это, я тут же замолчал, собираясь с мыслями, но так ни с одной не собрался.

– И ты что, специально остановился, чтобы сообщить мне об этом?

В словах девушки был сплошной лёд, и всё было предельно ясно… но что-то всё же удерживало меня, не давало уйти…

И тут я вспомнил о деньгах.

– Вот, возьми! – я вытащил из кармана и протянул ей скомканную десятку. – Зачем ты тогда так?

– А ты зачем? – Но деньги взяла, безразлично сунула их в сумочку. – Теперь всё, надеюсь?

– Нет! – проговорил я и даже сам себе удивился. – Не всё! – Что ещё? – девушка нетерпеливо посмотрела на часы. – Говори скорее, мне некогда!

– Ты извини меня за то, утреннее! – сказал я первое, что пришло в голову. – Сам не знаю, как получилось…

– Уже извинила! Что ещё?

Я молчал. Я понимал, что всё кончено, и что говорить нам больше не о чем, и нужно уходить, и уходить как можно скорее…

Но уйти почему-то не было сил. И я лишь молча топтался на прежнем месте, проклиная эту свою нерешительность.

– Ты, кажется, куда-то ехал? – сухо осведомилась девушка и вновь посмотрела на часы.

– Меня Сашей зовут, – сказал я.

– Я знаю! – она взглянула на меня в упор и встала. – А теперь проваливай ко всем чертям, Саша, Сашечка, Сашулечка! Неужели так трудно сообразить, что я не желаю тебя видеть?!

Это был приговор. Окончательный, бесповоротный и, как говорится, обжалованию не подлежащий. И выслушав его, я уже повернулся, было, чтобы уйти, но в это время девушка внезапно схватила меня за руку.

– Обними меня! – тоном, не терпящим возражения, проговорила она. – Ну!

Ничего ещё не понимая, я, тем не менее, всё же обнял её, а она, крепко обхватив мою шею обеими руками, вдруг прижала свои обжигающе-горячие губы к моим губам, да и замерла так с закрытыми глазами.

«С ума сойти можно! – мелькнула в моей бедной, разом закружившейся головёнке жалкая запоздалая мысля. – С ней не соскучишься, чеслово!»

Всё это продолжалось, наверное, минуты две-три, не больше… но они, минуты эти, показались мне вечностью. Я обнимал её, я вдыхал запах её волос, я старался запомнить его на тот случай, если чудо это, волшебное, ничем не объяснимое чудо это вдруг исчезнет и никогда больше не повториться. Мне снова, тоном, не терпящим возражения, прикажут убираться ко всем чертям… и, конечно же, я послушно уберусь…

И всё ж спасибо ей и за это, хоть я всё равно так ничего и не понимал.

Кто-то вдруг грубо схватил меня за плечо и с такой силой оттолкнул в сторону, что я едва на ногах удержался. Окончательно придя в себя, я увидел перед собой здоровенного мордоворота в синем спортивном костюме, несколько ему тесноватом, правда, но зато недвусмысленно подчёркивающим весьма внушительные формы незнакомца.

Впрочем, внимания на меня он больше не обращал. Пока, во всяком случае.

– Ты где была?! – заорал он на девушку неожиданно тонким для такого мощного телосложения фальцетам. – Где ты была, я тебя спрашиваю?!

Она лишь презрительно прищурилась.

– Сказать?

– Шлюха! – ещё более высоким фальцетом выкрикнул мордоворот. – Да я ж тебя сейчас…

– Это тебя мамочка надоумила, или ты по собственной инициативе?

Мордоворот нелепо и неуклюже взмахнул правой рукой… и вдруг, к моему большому изумлению, буквально рухнул у ног странной этой девушки. Ухватил её за руки, принялся лихорадочно их целовать.

– Ну, прости! – бормотал он как в бреду. – Прости, Ленка! Ну, больше этого не повториться! Я сам не знаю, как всё получилось…

«Ленка… так, значит, её зовут Лена, – мимоходом и всё ещё не совсем придя в себя от только что пережитого, подумал я. – А это, выходит, её муж, что ли? А значит…»

«Господи, о чём я думаю! – наконец-таки промелькнула у меня в башке единственно здравая мысля. – У них семейная сцена… и не первая, кажется… Поссорились – помирятся. Ну, что тебе ещё надо? Без тебя разберутся! Так что, давай, топай отсюда и побыстрее!»

Но «топать» отсюда я уже не мог. И не потому даже, что на губах моих ещё ощущался сладковатый привкус её поцелуя, вернее, не только поэтому…

Уйти отсюда сейчас было бы равносильно проявлению трусости, а обвинение в трусости было самым страшным из всех возможных для меня обвинений. И посему я продолжал стоять остолоп остолопом, и лишь немо взирал на эту, довольно нелепую, несколько комичную и в чём-то даже чуть театральную сцену…

Девушка по имени Лена вдруг резко высвободила руки из красных лапищ мордоворота и вновь подошла ко мне. Подошла и взяла под руку.

– Пошли отсюда, Санечка! – преувеличено громко проговорила она, и добавила, уже намного тише: – Если, конечно, не боишься.

Ну, зачем она так?

– Ленка! – раздался позади нас яростный рёв. – Ступай домой, последний раз говорю! А хахалю твоему я шчас всю рожу расквашу!

Что ж, теперь уже ничего другого мне и не оставалось…

Осторожно высвободив руку, я медленно повернулся в сторону синего мордоворота.

– Вы мне что-то хотите сказать? – произнёс я на удивление банальную фразу, и даже сам почувствовал всю её банальность. – Я вас слушаю!

Теперь, когда мы стояли друг против друга, я уже смог более детально разглядеть своего противника. Одного роста со мной, но в плечах (да и во всём остальном) явно превосходит, и, разумеется, собирается дать мне это почувствовать.

Впрочем, габариты в драке ещё не самое главное…

– Ну, так что? – повторно осведомился я. – В чём дело то?

– Сейчас объясню! – сквозь зубы процедил мордоворот, огромные кулачищи его судорожно сжались, глаза недобро сузились, оглядывая меня с ног до головы. – Сейчас…

– Валяй, объясняй! – весело согласился я и, широко улыбнувшись ему прямо в лицо