Пожалуй, самым сложным в этом приключении для меня было сохранить огонь под порывами ветра. Чем-то же нужно было нагреть диск.  На всякий случай я прикрепила к раме дельтаплана не одну, а две масляные горящие лампадки. От обычных их отличало то, что стеклянная часть была непривычно высокой. И все равно я очень боялась, что не смогу одновременно управлять полетом и поджечь диск. При малейшей накладке могли быть человеческие жертвы. Вот это я понимала просто отлично. Поэтому и нагреть диск рискнула только на третий раз. Зато бронзовый раструб, в который я произносила свои пламенные речи, оказался выше всяких похвал. Свой голос я и сама бы не узнал!

Сефу отправил разведчиков, чтобы узнать, какие плоды принесла наша акция устрашения. Оставалось только терпеливо ждать результатов.

Мы не успевали…

И в отличии от всех остальных я понимала это совершенно отчетливо. Войска Хасема ждали нас в сутках пути от столицы. Разведчики, даже на самых быстрых конях вернутся только через две недели. Теперь уже – через одиннадцать дней. А похороны фараона, по традиции, через те же самые одиннадцать-двенадцать дней. Их будут проводить на закате. Если Бомани не допустит своих воинов в город – то и никакого особого шума не будет. А будет коронация. Ну, если верховный жрец рискнет. Что-то мне подсказывало, что рискнет он обязательно. По традиции, наименьшее число искренне верующих обитает на верхних этажах власти. А снимать корону фараонов с головы Джибейда – сложнее, чем надеть ее сразу после отца. Погибнет больше людей.

Неторопливость этой жизни немного раздражала меня...

Описание дома своего двоюродного брата Сефу давал мне трижды. Тщательно, вдумчиво, вспоминая мелкие детали. И трижды мы попадали не туда. Заодно и выяснили, что переносится только то, что имеет непосредственный контакт с моим телом. При чем контакт не случайный, а вполне осознанный мной. Грубо говоря – мое желание перенести человека или предмет. В какой-то момент Сефу взбунтовался:

– Царевна, я вижу, что груз моего тела велик для тебя! Позволь, мы сделаем наоборот? Я сяду в кресло, а ты устроишься у меня на коленях…

Нет, диск не стал капризничать. И мы поменяли свое местоположение в пространстве. Диск, я и Сефу. Кресло, к сожалению, осталось в поместье Акила… Лично со мной ничего не случилось. А вот Сефу отбил себе копчик, да еще и я свалилась на него сверху. Ну, и попали мы не в то место. Но тут вины Сефу не было. Скорее, это я не могла себе представить место достаточно отчетливо.

Еще одна попытка была столь же неудачна. В этот раз, сидя на коленях Сефу, я держалась одной рукой за спинку кресла. Да, оно перенеслось. Отдельно от нас. Благо, в этот раз воин был наготове и смог поставить меня на ноги, а сам, аккуратно сгруппировавшись, упал на набок. В этот раз – без болезненных последствий.

Наконец я устала и решила, что не нужно представлять целое поместье.

– Сефу, скажи, в доме твоего родственника есть что-то особенное? Ну, например – красивый ларец, необычный узор на стене, статуэтка?

– Конечно, госпожа.

– Тогда расскажи мне, что запомнилось тебе больше всего. Одну деталь – но очень подробно.

Сефу немного подумал и заговорил.

– Предок Зубери, моего брата, был чиновником. И достиг высокого поста, царевна. Он был уже стар и передал свой пост старшему сыну, а тот, отец Зубери, заказал искусному мастеру статую отца. Небольшую, просто чтобы сделать старику приятное. Она хранится в его доме и выполнена с потрясающим мастерством. Я часто ей любовался. Это раскрашенный алебастр, но когда смотришь – кажется, что она живая. Это молодой крепкий и дородный мужчина. Он сидит в привычной для писца позе и держит на коленях папирус. В правой руке у него кисточка для письма. Настоящая! Мастер при изготовлении статуи вложил в ее руки настоящую небольшую тростниковую кисточку!

Сефу еще что-то говорил, расписывал какие-то детали, а у меня бежали по коже мурашки – я прекрасно помнила фото статуи писца, которая была в каждом учебнике истории в СССР. Бюст Нефертити и статуэтку писца, что были размещены на одной странице. Неужели это она?! Да ну, бред полный… Таких статуэток, наверняка, выпускали тысячи. И тем не менее я не могла отделаться от ощущения, что сейчас увижу её, ту самую, из детства…

И я её увидела! Самая большая комната дома, предназначенная для приема гостей, глубокая ниша в стене и тот самый писец. Вот только комната не была пуста – на меня внимательно смотрела полноватая молодая женщина в длинном плиссированном платье, в роскошном ожерелье с эмалью и золотом, с кучей тихо-тихо звенящих браслетов на крепких руках.  Она держала за обе руки крошечную девочку без одежды, в одной набедренной повязке. Малышка еще только училась ходить.

Ёжечки-божечки, ну что за дурацкий день! Я и без кресла, и без Сефу! Надо было вспоминать статуэтку без диска в руках! Я никак не ожидала, что я так четко представлю себе…

– Молчи!

Женщина часто-часто закивала, золотые колечки, скрепляющие десятки косичек в ее парике мелко задребезжали. А я порадовалась, что сегодня позволила Амине накрасить мне лицо и повесить на шею большое ожерелье. Ну, хоть одета я прилично.

Возвращение в дом Акила далось мне без труда. Там я посмотрела на белые лица Сефу и Имхотепа и сказала:

– Сефу, я думаю, что нам пора. Возможно, это и есть дом твоего брата. Он женат?

– Да, царевна. Уже три года, как он женат и у него двое детей. Ну, было двое, когда мы виделись в последний раз.

– Тогда садись.

Женщины с малышкой в комнате уже не было.

– Этот дом, Сефу?

– Да, царевна!

– Я вернусь за тобой вечером.

– Госпожа, прихвати с собой Хасемсема. Возможно, будут важные новости.

– Хасема. В знак моей милости я разрешила ему это имя.

И я вернулась к Имхотепу. Он никогда не упускал возможности пронаблюдать процесс перемещения. А вот Хасем, после ночи нападения на лагерь, наоборот старался отстраниться от меня. Избегал. Возможно, стоит поговорить с ним сейчас?

Воина я нашла в беседке. Он встал, завидев меня и склонился в поклоне.

– Садись, Хасем. Я думаю, что нам нужно поговорить. Меня беспокоит твоя отстраненность…

Он набычился и отвернулся.

– Хасем, если ты не признаешь меня, скажи. Просто скажи об этом. Клянусь силой Великого Ра – я не стану препятствовать тебе. Ты уйдешь вместе со своими солдатами куда захочешь.

Молчание…

Молчала и я. Я совершенно не представляла, что и как сейчас нужно сделать. Уговаривать, убеждать, прогнать? Но и оставлять недомолвки тоже нельзя!

Наконец он повернул ко мне лицо и, глядя прямо в глаза спросил:

– Кто ты, царевна?

Я даже не дрогнула. Что-то вроде этого и ожидала.