– Хасем, что с пострадавшим солдатом? Его нужно лечить…

Хасем на минуту выходит из палатки, отдает приказы и возвращается.

– Я могу ошибиться, царевна. Воин лежит далеко. Сейчас осмотрят. Но мне кажется – он погиб.

– Мертв?!

– Мертв, царевна.

Он совершенно спокоен. Он видел такие смерти много раз, наверняка – убивал сам…

И вот тут на меня накатывает страх и жалость… Горло сжимает от понимания того, что игры кончились и многие шаги на той лестнице, по которой я иду, будут оплачены кровью и смертями… Чужими смертями… Никакие преобразование невозможны без чужих, именно –чужих, страданий. Не моих, мне-то что будет?! Но за все мои поступки и решения, и верные, и не верные, будут платить другие люди. И я понимаю, как мне это отвратительно!

– Хасем… Я хочу уйти! Я не хочу, чтобы лилась кровь во имя моей жизни. Даже не жизни, Хасем… Власти… Не хочу…

Я плачу и размазываю краску по лицу. Мне совершенно все равно, как это выглядит.

– Царевна, ты можешь уйти прямо сейчас. Никто не в силах удержать дочь Великого Ра… Но подумай о том, что если бы не ты – крови и убитых было бы на много больше. У нас здесь большая часть – пехота. С колесниц убивать легче.

Помолчал, пережидая мои всхлипывания…

– Царевна, я не смею тебе указывать… Но подумай о своей стране. Неужели ты отдашь ее на растерзание этим шакалам? И Бомани, во имя фараона, будет собирать дань дважды, люди – умирать от голода, а жрецы – приносить рабов живьем в жертву священным крокодилам Себека, сжигать их заживо во имя Сета и развеивать пепел во время мрачных празднеств, отбирать самых красивых женщин и самых умных мужчин и делать их рабами при храмах, есть на золоте и управлять государством? Прости, царевна, но я не верю, что такие жертвы нужны богам… Зато всю жизнь я наблюдаю жадность и властолюбие жрецов.

Я сидела на низкой скамеечке, единственном предмете мебели в этой палатке и понимала – не знаю, почему я вляпалась во все это, но и уйти я не могу. Хотя бы потому, что никому больше эта золоченая стекляшка не подчиняется. Кто уж там был генетическим предком царевны – не знаю, но очевидна эта инопланетная техника настроена на нее. Теперь, значит – на меня.

– Отвернись, Хасем…

Я, сколько смогла, вытерла растекшуюся по лицу краску подолом платья.

– Можешь повернуться.

Он повернулся, такой серьезный, терпеливый, порядочный и вдруг – резко дернулся в сторону, пряча лицо.

– Хасем?!

Он уткнулся в складку ткани, что закрывала вход в палатку, плечи вздрагивали, доносилось странное хрюканье. Он смеялся надо мной!

Немного раздражения и растерянности, я просто не понимала, что делать. Потом сообразила. Взяла с пола фляжку с остатками пива, намочила край платья и еще раз протерла лицо.

– Посмотри, теперь нормально?

Он повернулся с уже серьезным лицом, только уголки губ подрагивали.

– Прости, госпожа…

Я вздохнула… Ну, никто не любит выглядеть смешно, что уж там. Но злости я не испытывала. Улыбнулась ему.

– Я не сержусь, Хасем. Посмотри, сейчас лицо в порядке?

– Прости госпожа. Уже гораздо чище, но вот твое платье…

Да уж, весь подол в грязных разводах.

– Побудь здесь, Хасем. Я схожу в поместье Акила и приведу себя в порядок. Негоже царевне представать в таком нелепом виде и вызывать смех врагов. Только скажи мне, что будет с пленниками?

– То, что ты прикажешь, царевна. Только ты вольна в их жизни и смерти.

Я помолчала и подумала…

– Хорошо, Хасем. Я вернусь скоро, до моего возвращения просто охраняй их, не обижая.

У меня даже не было времени на то, чтобы нормально вымыться. Пришлось ограничится обтиранием и сменой платья. Очередное роскошное украшение-воротник Амина застегнула на мне сама. Больше всего времени ушло на свежий макияж.  И легкий плащ-накидка из тонкой плиссированной ткани завершил мой наряд. Думаю, что я уложилась меньше, чем за час.

За это время служанка дома Акила успела собрать мне в большую плетеную корзину все, что я просила. Корзину пришлось поставить на колени. И забрать с собой самое роскошное кресло из дома. Негоже царевне сидеть на низкой скамеечке. Красивый складной столик я тоже поместила в кресло. В сложенном состоянии он почти не занимал места. Я думала захватить с собой Имхотепа, пока не поняла, что просто не утащу за раз столько. Идиотская идея – переносить мужчин на коленях. Но по другому я, увы, не умела.

Хасем ждал меня в палатке и помог расставить все, что требовалось. Я села в кресло, он встал сбоку от меня, с правой стороны. Диск я взяла в левую руку.

Пленных привели и они сами, без понукания, пали ниц. Все молоды. Самому старшему не больше тридцати. Мускулистые воины, в дорогих одеждах. На некоторых – шрамы. Они воевали и были в боях не раз.

– Встань, вот ты…

Я просто указала пальцем и один из солдат слегка толкнул ногой самого высокого из пленных. Тот неуверенно поднял голову, не сразу понял, что к нему обращаются.

– Кто ты? И почему напал на меня?

Его звали Фескел. Он был воином из семьи воинов. Много лет семья его служила фараонам. Но Фескела еще в юности заметил Серапис, верховный жрец Анубиса. Он только занял этот высокий пост. И он приблизил Фескела и помогал ему продвигаться по службе, и получить свой отряд, и получить свои земли…

Как я поняла, таких «фескелов» жрец приближал к себе регулярно, воспитывая и прикармливая. Он стоял напротив, стараясь не смотреть мне в лицо. Не думаю, что от стыда. Скорее – от некого оцепенения. То, что он видел своими глазами, явно указывало на мой божественный статус. Нападение на богиню, в его картине мира, могло кончится только одним – жуткой казнью. Даже не смертью в бою, а пытками и проклятием на том свете. Он стоял передо мной и монотонно рассказывал то, что я хотела знать, внутренне понимая, что он уже мертв. Смотреть на него было тяжело.

Вчера поймали лазутчика. Того самого, что мы с Хасемом ждали. Его пытали и казнили, как и положено. А известие о том, что совершенно живая царевна Инеткаус сидит в обычной армейской палетке и дожидается, когда обоз с золотом подойдет, чтобы отбить – удивил Сераписа и сына его Джибейда, но и сильно обрадовал.

Судя по всему, разведчик, даже под пытками не проговорился о том, что царевна умеет исчезать из палатки и появляться вновь. Может быть, просто не знал. А может быть – смог умолчать. Обязательно нужно выяснить, кто он был и помочь семье.

У них появилась прекрасная возможность быстро и аккуратно убить царевну. В том, что ее брат мертв, Серапис не сомневался. Он сам лично видел покойного. И тогда, после смерти Инеткаус, не останется больше претендентов на трон фараона, кроме жены Джибейда. Да, их очень насторожил и удивил рассказ Бомани о ночном налете божественной птицы. И совсем уж испугало разрушение храма.