Лиам ненавидел эту ситуацию. Им обоим нужно было защищать свои деловые интересы и репутацию. Он понимал это. Но, позволяя какой‑то темной фигуре контролировать свои действия, они давали человеку власть над собой.

С другой стороны, если бы они вели себя так, как будто слухи не влияли на них, возможно, преступник понял бы, что его план не удался, и оставил бы их в покое.

— Мне лучше уйти, — сказала Тереза, отстраняясь от него.

Он крепче сжал ее талию.

— Не надо. По крайней мере, пока.

— Почему нет? — Она повернулась к нему лицом с выражением паники в глазах.

Группа начала играть вступительные аккорды песни Фрэнка Синатры, и Лиам улыбнулся:

— Отлично. — Он убрал руку с ее талии и протянул ей. — Потанцуй со мной.

— Что? — Она посмотрела на него так, будто он сошел с ума. — Ты хочешь, чтобы я танцевала с тобой? Здесь? Где все могут нас видеть?

— Да, именно так, как ты сказала. — Он улыбнулся. — Это моя любимая песня, и я очень хочу танцевать под нее именно с тобой сегодня вечером.

— Это мило, Лиам. — Выражение ее лица на мгновение сменилось мечтательной улыбкой, но затем она посмотрела в ту сторону, где стояли Мэтт и Надя. — Но помимо всех других причин, нам не нужно, чтобы нас видели танцующими вместе, я работаю, помнишь?

— Давай я возьму разговор с Мэттом на себя, хорошо? — Он кивнул в сторону танцпола. — Давай. Всего один танец. Это все, о чем я прошу.

— Один танец! — Она подала ему руку. — Но не жди, что я на этот раз поцелую тебя на середине танцпола.

Лиам рассмеялся, вспомнив, как Тереза впервые поцеловала его на танцполе на вечеринке Гидеона Джонса. Это было совершенно неожиданно, но приятно. Он с удовольствием поцеловал ее в ответ.

— Ну, ты никогда не можешь знать. Может быть, я поцелую тебя в этот раз.

Они нашли место на танцполе. Он приобнял ее и стал покачивать ее в танце в такт музыке, тихо подпевая так, чтобы только она могла слышать.

Это было правильно. Танцевать с ней на публике, обнимать ее, а не прятаться и притворяться, что он равнодушен к этой женщине. Было очевидно, что они не могут держаться друг от друга на расстоянии, как бы они ни старались. Поэтому, возможно, им следует прекратить бороться с растущим чувством между ними.

Что произойдет, если бы они просто признали тот факт, что их чувство друг к другу было больше, чем они ожидали?

— Это тоже одна из моих любимых песен. — Она подняла подбородок, чтобы взглянуть на него. В ее блестящих глазах была смесь счастья и печали. — Моя мама слушала ее, когда я была ребенком. Она и мой папа танцевали под эту песню в первый вечер, когда они встретились. Она часто слушает ее, особенно когда действительно скучает по моему отцу.

— Прости, дорогая. — Он перестал петь и покачиваться под музыку. — Я не хотел тебя расстраивать.

— Ты не расстроил меня. — Она широко улыбнулась и вытерла слезы с глаз. — Я давно не слышала эту песню. Это просто поразило меня, потому что… ну, моя мама всегда рассказывала историю о том, как мой отец тоже танцевал с ней и напевал эту песню в тот вечер, когда они встретились. Это просто заставило меня немного ностальгировать.

— Значит, это счастливые воспоминания? — Лиам смотрел ей в глаза, борясь с непреодолимым желанием поцеловать ее.

Он хотел сказать ей обо всех чувствах, с которыми он боролся. Но Тереза работала здесь, и он должен был уважать это. Даже если его тело протестовало.

— Ты мало сказала о своем отце, — заметил Лиам, снова обнимая ее и начиная танцевать.

— Это не то, о чем я охотно говорю… — Зазвонил ее телефон, и она сказала: — Извини, Лиам, но мне нужно ответить.

— Конечно. Ты на работе. — Он выпустил ее из рук. — Я понимаю.

Она вытащила телефон из сумочки и посмотрела на экран:

— Это Эвелин Монтегю. Я лучше узнаю, чего она хочет. Кроме того, есть пара вопросов, которые я должна уладить до прощального завтрака завтра утром. Я должна идти, но мы ведь встретимся потом, верно?

— Ничто не сможет удержать меня! — улыбнулся Лиам. — Тогда увидимся.

Жаль, что Тереза должна была уйти, но он наслаждался видом, когда она пробежала по залу в этом чудесном синем платье, подол которого, как рыбий хвост, мелькнул по полу.

Его тело жаждало эту яркую, блестящую, красивую женщину. В его воображении они уже оказались в спальне, где его самой большой проблемой было найти молнию, чтобы снять это платье.

Лиам пошел в бар, чтобы заказать себе «Манхэттен». За коктейлем он внимательно разглядывал толпу.

Он чувствовал себя уверенным в своем решении не позволять более трусу, скрывающемуся в тени, диктовать им свои условия.

Джесси ходила по оранжерее, разогревая голос и просматривая изменения, внесенные в текст и музыкальное оформление песни, которую она будет петь для публики. Сегодняшнее выступление должно стать абсолютно безупречным.

Тереза подтвердила, что среди гостей находились Чейз Страттон и Диксон Бенедикт. Диксон даже сказал Терезе, что ему очень хотелось услышать выступление Джесси вживую. А еще Тереза сообщила ей, что автор и ведущая развлекательных программ Николетт Райан будет транслировать ее выступление в прямом эфире со своего веб‑сайта шоу и со страниц социальных сетей.

Прямая трансляция означала, что сегодняшнее выступление может обернуться либо сенсацией, либо жгучим стыдом.

Джесси предпочитала верить, что это будет первое, а не второе. Ей просто нужно было продемонстрировать свои песни и голос так, как это не позволил бы ей сделать навязанный поп‑альбом.

Даже если Чейз и Дикс не заинтересуются ее проектом, возможно, прямая трансляция привлечет другого продюсера из ее первой десятки.

«Нет, не думай так».

Джесси глубоко вздохнула, чтобы снять напряжение с тела. Напряжение в челюсти, груди и горле сделало бы ее голос напряженным. Поэтому ей нужно отдохнуть. Отпустить все беспокойство по поводу предстоящего большого шанса.

Она провела руками по своему воздушному платью, которое она подготовила для сегодняшнего вечера. Джесси влюбилась в платье, как только увидела его. Ей нравился контраст бледно‑розового шелкового шифона с теплым коричневым оттенком ее кожи. Платье заставило ее чувствовать себя красивой, но и сильной. Она была женщиной, которая полностью контролировала свою судьбу. Все, что ей нужно было сделать, — это выступить честно и искренне. Оставить все чувства на сцене, чтобы все могли их увидеть и понять.

Джесси продолжила свои вокальные упражнения и согревала запястья и пальцы.

Все ее будущее зависело от сегодняшнего вечера. Джесси старалась не думать о том, что Гидеон был в зале. Это было почти невозможно, так как ее мозг весь день не переставал думать о нем. Она не могла не задаться вопросом, что он думает о ней и действительно ли он пережил болезненное расставание с ее сестрой.