– Евгений Михайлович, нам надо знать как можно больше, так как от укуса этой змеи погиб человек, – вступила я в беседу, заметив, что терпение Боганова истощилось.

– Именно этой? Не может быть, – уверенно сказал профессор, всматриваясь в какие-то бумаги. – Количество яда говорит о том, что большую дозу она не выпускала уже давно. Если только вы говорите о событиях, произошедших несколько месяцев назад.

– Нет, я имею в виду не именно эту змею, – поправилась я. – Та, вероятно, была того же вида.

– Так и надо говорить, девушка, – с укором заметил профессор. – Но меня ваши подробности мало волнуют. У меня есть только результаты осмотра поступившей к нам змеи.

Евгений Михайлович, пыхтя, внимательно осмотрел несколько листков, отключившись от нас. Я попыталась заглянуть в бумаги, вытянувшись за его плечом, но Щуплецов строго посмотрел на меня. Больше я таких попыток не делала.

– Итак, – наконец произнес Евгений Михайлович, поправив очки на носу. – Поступившая к нам змея относится к разряду ядовитых. Вид – гюрза новозеландская, если вам это о чем-то говорит. Латинское название вам наверняка не нужно… Так… что еще… – он опять заглянул в бумагу. – Яд высокотоксичен и опасен для человека. В зависимости от места укуса, возраста и состояния здоровья пострадавшего укус может привести к летальному исходу. Кстати, обычным отсасыванием яда из ранки его невозможно вывести из организма. Для этого требуется срочная медицинская помощь, что, как правило, очень сложно обеспечить. Но что самое страшное, яд начинает действовать немедленно после укуса. В дальнейшем идет интоксикация всего организма. Спасти человека, которого укусила эта змея, можно только введением специальной сыворотки. Иногда наступает паралич, а затем – смерть.

– А сердечный приступ? – поинтересовалась я.

– Сердечный приступ, девушка, бывает не от этого, – назидательным тоном проговорил профессор. – Скорее всего, это от нервного потрясения или испуга.

– А где они обитают, эти змеи? И как такая вообще могла попасть в город? – растерянно пробормотал Сергей Геннадиевич. – Ладно была бы гадюка какая-нибудь…

– Новозеландская гюрза встречается только в Новой Зеландии… Отсюда и название. Кстати, когда в нашем институте еще был серпентарий, мы заказывали несколько змей этого вида. Но сейчас опыты с ядом новозеландской гюрзы завершены и у нас нет этого вида змей.

– Как давно вы их заказывали последний раз? – поинтересовалась я.

– Около полугода назад, – задумавшись, ответил профессор. – Кстати, я тогда с ними и работал. В моем распоряжении было всего несколько особей этого вида. Тогда я проводил опыты со змеиным ядом, но сейчас такие эксперименты закончены. Наш институт переквалифицировался на другое направление, совершенно непонятно какое. Мы беремся за все – в основном это эксперименты и заказные экспертизы.

Евгений Михайлович покосился на бумаги и спросил, когда мы оплатим экспертизу. Только при этом условии Щуплецов согласился нам отдать бумаги. Хорошо еще, что Боганов предусмотрительно взял с собой деньги, я ведь об этом даже не подумала: наверное, Сергей Геннадиевич не первый раз встречается с такого рода вымогательством. Передав профессору лично в руки несколько купюр, достоинства которых я не рассмотрела, Боганов получил желаемое.

– Евгений Михайлович, у нас есть результаты вскрытия, вы не посмотрите? – попросила я Щуплецова, заметив, что при виде денег он слегка оживился. – Интересно, этот укус сделала змея того же вида?

Евгений Михайлович взял в руки ксерокопию, внимательно прочитал про себя, обрадованно закивал головой.

– Да-да, конечно, – забормотал он. – Новозеландская гюрза! Это тоже была она. По характеру укуса, размеру ранки и кожному отеку можно это предположить. А химический состав яда мне настолько знаком, что я не могу его перепутать ни с каким другим. За несколько лет работы я практически помню все наизусть. А где произошла эта трагедия?

– В машине, – объяснила я. – Женщине в салон автомобиля подкинули змею. Перед этим одну обнаружили в квартире, но ее умертвили работники службы спасения. Вам она и была направлена на экспертизу.

– А где тушка второй?

– Не знаем, уползла куда-нибудь, – заметил Боганов.

– Вы что, молодой человек? Змеи не могут передвигаться при понижении температуры. Местные змеи в период холодов находятся в анабиозе… – высокомерно сказал профессор.

– Где находятся?

По-видимому, я задала очень глупый вопрос, так как Евгений Михайлович встрепенулся и подозрительно посмотрел в мою сторону. Я прикусила язычок, ожидая его ответа.

– Анабиоз, деточка, – Евгений Михайлович недовольно фыркнул, – это резкое снижение жизнедеятельности организма с последующим восстановлением ее при благоприятных условиях.

Я терпеливо выслушала его, понимая, что общаться с таким человеком очень тяжело.

– Спасибо за объяснение, – терпеливо поблагодарил профессора Сергей Геннадиевич.

Заметив, что я вообще растерялась, Щуплецов обратился к Боганову, так как, видимо, считал его более понятливым собеседником.

– Змеи при понижении температуры не могут ни передвигаться, ни пить, ни есть, ни кусаться, – продолжил Щуплецов. – Если в салоне автомобиля была подходящая температура, то вполне возможно, что в зимнее время года гюрза бросилась на свою жертву. Кстати, в состоянии анабиоза вылавливают многих ядовитых змей.

– Насколько я знаю, в Новой Зеландии практически нет зимы, – заметил Боганов.

– Нет, но до такого состояния можно довести гюрзу и при минимальном понижении температуры.

– А как в наш город могла попасть змея этого вида? – решила поинтересоваться наконец и я. – Точнее говоря, несколько змей… По крайней мере, две. Может быть, их было, конечно, и больше.

Евгений Михайлович насупился, вернул мне ксерокопию, которую я тут же засунула к себе в сумку вместе с результатами экспертизы в НИИ, и задумчиво сказал:

– Понятия не имею. Между прочим, когда мы направляли свой заказ в Новую Зеландию для покупки нескольких змей этого вида, руководство НИИ столкнулось с таможенными проблемами и всякими проволочками. Это очень сложно! Может быть, по этой причине в том числе мы и прекратили проводить опыты.

– А в городе нет случайно фирм, торгующих подобными животными?

– Да вы что, девушка! – воскликнул Евгений Михайлович. – Это же вам не суслики степные, а редкий вид змей. По-моему, они даже занесены в Красную книгу. Хотя нет… Это я уже преувеличил. Не думаю, что у нас здесь кто-то намеренно торгует змеями этого вида.

– Откуда же тогда они взялись? – с отчаянием воскликнула я.

– Не знаю, – опять повторился Щуплецов. – Наше НИИ уже полгода как не выписывает заказов из Новой Зеландии – финансовое положение не то. Для проведения экспериментов нужны деньги.

Интересно, как же тогда на самом деле к нам в город попали новозеландские змеи? Если бы Евгений Михайлович сообщил, что это были какие-то местные гадюки, то я бы удивилась меньше. А теперь я была в растерянности. С помощью НИИ этот вид змей не мог попасть в Тарасов. Как же тогда?