– Мама…

– Тсс, все в порядке, дорогая. Ты будешь гораздо лучше меня, я знаю. Но если я когда-нибудь тебе понадоблюсь, пожалуйста, позови меня, ладно?

Голди кивнула, и ее мать ушла. Она все еще сидела на кровати, когда в дверь постучали.

В комнату вошел Гаел. Он был без пиджака и галстука.

– Должен ли я воспринимать это как личное оскорбление, что моя невеста ушла до окончания свадебного банкета? – протянул он.

Голди поежилась:

– Мы сейчас одни, Гаел. Не надо притворяться.

Он уселся на кровать.

– Я не притворяюсь, – сказал он. – Ты моя невеста, и я скучал по тебе.

– Ты не хочешь, чтобы кто-нибудь знал, что наш брак – обман, но надо ли нам притворяться за закрытыми дверями?

– По-моему, сегодня наша первая брачная ночь, – прямо сказал он.

Она встревожилась:

– Теоретически да.

Его резкий смех заставил ее вздрогнуть.

– Нет, Голди, не теоретически. По факту.

– Что ты хочешь этим сказать?

Он скривил губы:

– Ты была девственница при нашей первой близости, но мне вряд ли надо объяснять, что происходит ночью после свадьбы.

Она покраснела, но смело встретила его взгляд.

– Конечно, не надо, – ответила она. – Кроме того, я уверена, что эта ситуация к нам неприменима.

Он медленно выпрямился и неторопливо вздохнул, а потом приблизился к ней. Голди сидела неподвижно, стараясь выглядеть равнодушной.

– Объясни мне, как ты пришла к такому интересному выводу, – притворно беспечно произнес он.

Судя по блеску в его глазах, Гаел очень хотел услышать ее ответ.

Она облизнула пересохшие губы.

– Мы делаем это для ребенка, не так ли? – спросила она. – А секс… только все усложнит.

Он резко рассмеялся.

– Я хочу уточнить. Ты согласна вести жизнь монашки следующие пять лет, и, по-видимому, ты ждешь, что я охотно подчинюсь той же судьбе? – насмешливо спросил он.

Голди открыла рот, потом закрыла его и покачала головой, будучи сбитой с толку.

– Вот поэтому я не хотела так быстро выходить за тебя замуж. Нам следовало обсудить это заранее…

– По-твоему, нам надо было потратить несколько часов или дней на то, чтобы спорить до тех пор, пока ты не образумишься и не сдашься?

Она сердито поджала губы.

– Не делай из меня идиотку, Гаел.

– Очень хорошо. Скажи мне простым языком, что твое предположение смешное, и мы приступим к нашей брачной ночи.

– Брачной ночи не будет! Мы заключили сделку. Секс не является частью сделки.

Он раздул ноздри, его глаза сверкнули от тихой ярости.

– Только потому, что я не предполагал, будто надо прописывать в брачном контракте такую очевидную и фундаментальную деталь.

– Мне жаль, что это так важно для тебя, – сказала она. – А не для меня.

– Я понял. Значит, ты получишь от сделки все, что ты хочешь, а на остальное тебе наплевать.

– О чем ты говоришь? Я согласилась на свадьбу, потому что мы оба хотели…

Он взмахнул рукой:

– Мы оба знаем, что твое согласие стоит пятьдесят миллионов долларов и гарантированных ролей в пяти кассовых фильмах.

Ее обдало холодом.

– Что ты сказал?

– Ты отлично меня слышала, Голди, – протянул он. – И я все сказал.

Она пялилась на него с открытым ртом, когда он развязал пояс ее халата и тот соскользнул с ее плеч, оставляя ее в изумрудно-зеленом нижнем белье.

Прежде чем Голди запротестовала, твердая рука Гаела обхватила ее затылок. Он толкнул ее на кровать и опустился на нее, поставив колени по обе стороны от ее бедер. В следующее мгновение он жадно и страстно поцеловал ее в губы.

Несмотря на обиду, Голди не сдержала стон, когда Гаел коснулся ее чувствительной груди, а потом ловко стянул с нее бюстгальтер. Он прервал поцелуй, чтобы посмотреть на ее полную грудь. Он поглаживал ладонями ее груди и поигрывал пальцами с ее напряженными сосками.

Под наплывом ощущений Голди выгнула спину. Она понимала, что не должна так откровенно наслаждаться ласками Гаела после того, что он сказал ей, но ощущения, пронзившие ее тело, были слишком захватывающими, чтобы от них отказаться.

Она закричала, когда он обхватил губами ее сосок, и поерзала на месте. Она испытывала такое блаженство, что не сразу поняла, как все закончилось.

Она открыла глаза:

– Гаел?

– Теперь ты понимаешь, что влечение между нами такое же естественное, как дыхание. И запомни, секс является частью сделки. Поэтому не спорь сама с собой. Завтра ты будешь спать в моей постели.

Он элегантно поднялся с кровати и постоял какое-то время, глядя на Голди.

Голди хотелось умолять его остаться, но она приложила все силы, чтобы молчать. Подняв подбородок, она поджала губы и молчаливо уставилась на него.

Гаел с горечью улыбнулся, наклонился и провел указательным пальцем по ключице и груди Голди.

– Ну, ты довольна? Что ж, удачи, дорогая, – произнес он тихо, но угрожающе.

Повернувшись на каблуках, он вышел из спальни.

Следующие четыре дня между Гаелом и Голди сохранялась молчаливая враждебность. И они прилагали почти невозможные усилия, чтобы быть вежливыми друг с другом в присутствии ее матери, Пейшенс и персонала. А Гаел вел себя как радушный хозяин: они отвезли Глорию в частную галерею в Барселоне, а затем в парк, где под открытым небом давали оперу «Тоска». И в первом, и во втором случае мать Голди радовалась как ребенок.

Но как только они оставались одни, очаровательная улыбка и подшучивания Гаела испарялись. Он едва смотрел на Голди, отгораживаясь от нее газетой или утыкаясь в еду. Когда ему казалось это приемлемым, он уходил из комнаты, чтобы поплавать в бассейне, или запирался в своем кабинете.

У Голди все было иначе. Во время долгих прогулок по поместью вместе с матерью она выслушивала вопросы и ловила заботливые взгляды. Ей было нелегко выглядеть счастливой, потому что в конце дня она, истощенная, падала в постель, а на рассвете просыпалась от тошноты.

За день до свадьбы брата Гаела – в последний день визита Глории – Голди вошла в столовую, где Гаел наливал горячую воду в чайную чашку из чистого фарфора. Добавив в чашку два ломтика лимона и кусочек сахара, он размешал содержимое чашки и поставил ее перед Голди. Потом он пододвинул ей небольшую тарелку с крекерами.

– Выпей. Тереза клянется, что это спасает от утренней тошноты, – проворчал он.