– Не слушай ты ее, – шепнула Сара Исре, когда Фарида ушла из кухни.

Исра подняла глаза: ее ошеломило, что Сара вдруг сама с ней заговорила.

– Ты о чем?

– Твой ребенок – дар Божий, несмотря ни на что. Даже если это девочка.

Исра, вцепившись в отвороты халата, отвела глаза. Ей вспомнилось, как она говорила те же самые слова матери, когда та была беременна: «Это дар Божий, несмотря ни на что». Она не хотела становиться одной из тех женщин, которые не желают иметь дочерей, не хотела быть как мать, которая признавалась Исре, что проревела несколько дней, когда Исра появилась на свет.

– Конечно, это дар Божий, – сказала Исра. – Разумеется.

– Я не понимаю, что такого особенного в сыновьях, – продолжала Сара. – Твоя мать такая же?

– Да, – призналась Исра. – Я надеялась, здесь все будет иначе…

Сара пожала плечами:

– В школе почти все американские девчонки говорят, что их родителям все равно. Но стоит только послушать маминых приятельниц! Уши в трубочку. Будь их воля, они бы до сих пор жили в Аравии и закапывали новорожденных девочек живьем.

Сара скривилась, и Исре показалось, что она смотрит на юную копию себя. Раньше ей и в голову не приходило, что у них может быть что-то общее: Сара родилась в Америке, ходила в школу, где девочки учатся вместе с мальчиками, – словом, вела жизнь, ни в чем не похожую на ее собственную. Исра робко улыбнулась – и Сара улыбнулась в ответ.

– С английским-то у тебя как?

– Могу читать и писать, – с гордостью ответила Исра.

– Правда? Вот уж не думала, что кто-то в Палестине знает английский.

– Мы его учим в школе.

– А говорить можешь?

– Не очень. – Исра покраснела. – У меня ужасный акцент.

– Наверняка не такой уж и ужасный. Брат говорил, ты ходила в школу для девочек – мол, я должна быть благодарна, что мне родители разрешают учиться в общей.

– Я даже не могу себе представить, как это, – проговорила Исра. – Ну, сидеть в одном классе с мальчиками. Мои родители никогда бы такого не допустили.

– Ну, у моих и выбора-то особо нет. Здесь есть школы для девочек, но они стоят сумасшедших денег. В принципе мне запрещено разговаривать с одноклассниками мужского пола, но как это осуществить на практике? Прилепить на лоб табличку: «С мальчиками не разговариваю»? – Сара скорчила рожицу.

– А вдруг твои родители узнают, что ты нарушаешь их запреты? – встревожилась Исра. – Фарида вон давеча чуть пощечину тебе не влепила. Вдруг они тебя побьют?

– Не исключено, – отозвалась Сара и отвернулась.

– А они… Тебе часто достается?

– Только если огрызаюсь или не слушаю их. Однажды баба выпорол ремнем – нашел у меня в рюкзаке записку от одноклассника. Так что я стараюсь не попадаться.

– Поэтому и книги домой носишь тайком?

Сара подняла глаза:

– А ты откуда знаешь?

Исра снова слабо улыбнулась:

– Потому что я тоже тайком таскала домой книги.

– Не знала, что ты любишь читать.

– Очень люблю, – призналась Исра. – Но уже давно ничего не читала. Я с собой только одну книгу привезла.

– Какую же?

– «Тысячу и одну ночь». Это моя любимая.

– «Тысяча и одна ночь»? – Сара призадумалась. – Это не про царя, который женится и каждую ночь убивает очередную жену, потому что считает, что все женщины изменщицы?

– Да, она самая! – воскликнула Исра, обрадовавшись, что Сара тоже читала ее любимую книгу. – А потом его перехитрила Шехерезада. Тысячу и одну ночь она рассказывала ему сказки, и в конце концов он даровал ей жизнь. Я эту книгу, наверное, миллион раз перечитывала.

– Правда? – удивилась Сара. – По-моему, она того не стоит.

– Что ты, конечно, стоит! Мне нравится, как много сюжетов раскручивается разом. Да и сама идея, что женщина ради спасения своей жизни рассказывает сказки. Это же чудесно!

Сара передернула плечами:

– Не люблю я эти сказочки.

Глаза у Исры расширились.

– Это не сказочки!

– Ну как же: там все про джиннов да про визирей и прочую ерунду! Я предпочитаю книги о жизни.

– Но «Тысяча и одна ночь» тоже о жизни, – возразила Исра. – В ней воспевается сила и стойкость женщины. Никто не заставляет Шехерезаду выходить замуж за царя. Она делает это добровольно, ради всех мусульманских девушек на свете. Тысячу и одну ночь она борется за себя и за них, рассказывая сказки. Ее голос – ее оружие. Это история о том, каким сверхъестественным могуществом обладают сказки и на какие подвиги способна одна-единственная женщина.

– Кто-то тут, похоже, приписывает этой книжке то, чего в ней сроду не было, – с улыбкой проговорила Сара. – По-моему, там ни про силу, ни про стойкость и речи нет. Просто байка о мужике, который пачками убивает беззащитных женщин.

– А кто-то тут, похоже, видит мир в черном цвете, – парировала Исра.

– Ну, разве что самую малость.

– А у тебя какая самая любимая книга?

– «Под стеклянным колпаком», – ответила Сара. – Или, может, «451 градус по Фаренгейту». Зависит от настроения.

– Это любовные романы? – спросила Исра.

Сара фыркнула:

– Ну, нет! Я люблю романы про что-то настоящее.

– Любовь очень даже настоящая!

– Не в нашей жизни.

Слова Сары обожгли Исру, как пощечина. Она опустила глаза, пытаясь прийти в себя.

– Если хочешь, – сказала Сара, – я завтра принесу тебе книжек. Не волнуйся, возьму только про любовь!

Исра улыбнулась – слабо, вымученно. Представила себе, что будет, если Фарида застанет ее за чтением американского романа, к тому же еще и любовного. Нет, нельзя допустить, чтобы свекровь в ней разочаровалась. Исра сглотнула.

– Да ладно, не надо. Мне арабские книги больше нравятся.

– Уверена? Я знаю пару американских романов, которые тебя точно зацепят.

– Нет-нет, не стоит. Да у меня и времени не будет их читать – с младенцем-то на руках.

– Ну, как хочешь.

Исра действительно считала, что читать ей скоро станет некогда. По правде говоря, в последнее время ее все сильнее мучил вопрос, готова ли она стать матерью. И не только оттого, что у нее по милости Фариды и без младенца дел было по горло, – Исра тревожилась, что ей нечего будет дать собственному ребенку. Что она сможет рассказать ему о мире, если сама ничего о нем не знает? Получится ли у нее быть хорошей матерью – и что такое «хорошая мать»? Впервые в жизни Исра задалась вопросом, хочет ли быть подобием своей матери. И не могла ответить. Исру до сих пор терзала обида: как легко мама отдала ее в чужую семью, в неведомую страну! Но в глубине души она понимала, что мама поступила так, как хотел Якуб, – выбора у нее не было. Или все-таки был? Может, в ее власти было повлиять на отцовское решение? Исра понятия не имела. В тот вечер она долго сидела у окна и думала, какие решения придется принимать ей самой, когда она станет матерью. И очень надеялась, что не наделает ошибок.