В этот вечер Адам пришел с работы еще до захода солнца. Он появился на пороге кухни в застиранных черных штанах и голубой рубашке поло. Исра заметила мужа не сразу – она отсутствующим взглядом смотрела на золотистое небо за окном. Адам откашлялся и сказал:

– Пойдем прогуляемся.

Исра разволновалась, но постаралась, чтобы Адам не заметил. Из дому она выходила лишь по воскресеньям, и то не каждую неделю – только когда Халед с Фаридой отправлялись за продуктами и брали с собой Сару. Если Сара оставалась дома, Фарида просила Исру побыть с ней – боялась оставлять дочь без присмотра. А Адам с того первого вечера в Бруклине и вовсе никуда ее не водил.

На улице было морозно, уже зажглись фонари. Они двинулись по Пятой авеню – мимо мясницких лавок, супермаркетов, булочных и магазинчиков «все по доллару». Кругом царило такое же оживление, как и в день, когда Исра попала сюда впервые. Проезжая часть была забита машинами, потоки пешеходов вливались в магазины и кафе и выливались обратно на улицу. Тротуары были растрескавшиеся и грязные, воздух отдавал сырой рыбой – Адам сказал, что этот дух доносится с китайского рыбного базара на углу. То и дело им попадались темно-зеленые решетки, ограждавшие широкие лестницы, которые вели куда-то вниз, под тротуар.

– Там, внизу, метро, – пояснил Адам и пообещал, что как-нибудь покатает ее на поезде. Исра старалась держаться поближе к мужу, одну руку положив на набухший живот, другой слегка помахивая в такт шагам. Ей хотелось, чтобы Адам взял ее за руку, но тот смолил сигарету и смотрел вперед.

Они перешли улицу, и Адам купил Исре кусок пиццы в кафе под названием «Элеганте». «Это лучшая пиццерия в городе», – сказал он. Исра никогда в жизни ничего подобного не пробовала. Она с наслаждением вгрызалась в теплый, тонкий мякиш, густо посыпанный сыром, и слизывала с пальцев пряный соус. Ее поразило, какой богатый у пиццы вкус и как совершенно непривычная еда может доставить такое блаженство.

– Ну как, понравилось? – спросил Адам, когда Исра доела.

– Да, – сказала она, слизнув последние капельки соуса из уголков рта.

Адам засмеялся:

– А для десерта место осталось?

Она радостно закивала.

Он купил ей мороженое в фургоне «Мистер Софти» – ванильный рожок, посыпанный разноцветной карамельной крошкой. Объедение! В их деревенском духане тоже продавалось мороженое – обычное, на палочке, два вкуса на выбор: клубничный сорбет и тутовая ягода. Но этот рожок не шел с ним ни в какое сравнение, такой нежный, такой сладкий.

Пока Исра ела, Адам смотрел на нее с гордой улыбкой, словно на ребенка.

– Еще хочешь?

Она положила руки на живот.

– Альхамдулиллах. Наелась.

– Ну, вот и хорошо. – Он полез в карман за сигаретой. – Я рад.

Исра покраснела.

Они повернули домой. Исра задерживала дыхание, когда Адам выпускал сигаретный дым. Он не был похож на мужчин, о которых она читала в книгах. До рыцаря-фариса или прекрасного принца из сказки ему, конечно, далеко. Он ни минуты не мог спокойно усидеть на месте, даже после долгого рабочего дня за столом двигал туда-сюда тарелки и вилки, кусал ногти. Часто уходил в себя, засматривался в неведомую даль. Когда злился, стискивал зубы. От него всегда пахло куревом. Зато, думала она, у него замечательная улыбка – от уголков глаз разбегается множество морщинок, и лицо вмиг оживает. Нравился Исре и его напевный голос, – таким голосом хорошо призывать к молитве. По крайней мере, Исре так представлялось. Она никогда не видела, чтобы Адам молился.

Когда они подошли к дому, Адам посмотрел на нее:

– Тебе понравилось?

– Да, очень.

Он сделал глубокую затяжку и, бросив окурок на тротуар, раздавил его подошвой.

– Я знаю, надо нам чаще куда-нибудь выбираться, – сказал он. – Но у меня вечно дел невпроворот. Ношусь между отцовским магазином и своим, в центре, – оглянуться не успеешь, день прошел.

– Я все понимаю, – отозвалась Исра.

– Иногда мне кажется, что время утекает сквозь пальцы, как вода, что однажды я проснусь – а оно все ушло. – Он остановился и обхватил руками ее живот. – Но я знаю, ради чего вкалываю. Нашим детям не придется биться, как нам. Мы обеспечим им хорошую жизнь.

Мгновение Исра смотрела на него. Впервые она испытала благодарность мужу за его пахоту. Улыбнувшись, Исра положила обе руки на живот, так что их с Адамом пальцы соприкоснулись.

– Спасибо тебе за все, что ты делаешь, – сказала она. – Наши дети будут тобой гордиться.

– Только что звонила мать Насера, – сказала Фарида Дейе, когда та пришла из школы. Бабушка светилась от радости. – Он зайдет к нам завтра.

Дейа налила Фариде чашку чая и отнесла в залу, слушая вполуха. Все ее мысли занимала женщина из «Книг и кофе». Прогулять уроки, чтобы встретиться с ней? Но вдруг кто-нибудь из учителей позвонит Фариде и скажет, что Дейи не было в школе? А вдруг она заплутает в поисках этого книжного? А вдруг с ней что-нибудь приключится в метро? Дейа слышала предостаточно историй о том, какое это опасное место: в темных углах подземки женщин грабят, насилуют, даже убивают. О такси и речи быть не может – не на те же гроши, которые Фарида им дает на снеки из автомата. Но попытаться нужно – Дейа должна узнать, что загадочная женщина жаждет ей сообщить. Ей не будет покоя, пока она этого не выяснит.

– Удивительно даже, что Насер захотел встретиться с тобой еще раз, – продолжала Фарида, шаря вокруг в поисках пульта. – Ты ведь умудрилась распугать всех женихов, которых я в этом году находила! Что-то парень за твоими глупостями разглядел.

– Надеюсь, ты счастлива, – сказала Дейа.

– Конечно, счастлива! – Фарида принялась скакать по каналам. – Хороший жених – чего еще можно желать для девушки?

– А для своей дочери ты тоже этого желала? Хоть и пришлось с ней навсегда расстаться?

Фарида выдала Сару замуж в Палестину, когда Дейа была еще совсем маленькая, и с тех пор девочки тетю не видели.

– Это другое дело, – отрезала Фарида. Руки у нее задрожали, и она отложила пульт. Она всегда начинала нервничать, стоило упомянуть Сару. – Ты выйдешь замуж здесь же, в Бруклине. Тебе не придется никуда уезжать!

– И все же, – настаивала Дейа, – неужели ты по ней не скучаешь?

– Скучаю, не скучаю – какая разница? Она уехала, и ничего тут не поделаешь. Я сто раз просила не напоминать мне о моих детях! Неужели это так сложно?

Дейа отвела взгляд. Ей хотелось топать ногами, пинать двери и стены, бить окна. Хотелось наорать на Фариду. «Я не буду тебя слушаться! – крикнула бы она. – Пока не расскажешь правду о моих родителях!» Но стоило набрать в грудь воздуха, как все гневные слова куда-то делись. Она достаточно хорошо знала бабушку, чтобы понимать: правды Фарида никогда не скажет. Если хочешь найти ответы на свои вопросы, придется искать самостоятельно.