слов, кроме разве солдат, а им наплевать.

Алекс взял Корсу под толстый локоть, бедняга совсем скис от восторга.

– Скажи мне, Корсу, ты ведь умнейший человек (казначей стал уже беспокоиться: что это с венценосным, больно уж ласков), что бы ты предпринял, если бы на тебя кто-то охотился?

Проницательный толстяк моментально все понял:

– Государь, тебя преследуют…– он замялся – соплеменники?

– Да, Корсу, да, и они опаснее всего Астура вместе взятого.

– Я знаю, государь, насколько они опасны. Группа лучших охотников Барта была усыплена в несколько мгновений, а их предводитель выболтал все, что только мог. И его никто не бил и не пытал.

– О, это пустяки для них. Они непременно постараются меня выкрасть, или, на худой конец, убить. И придут они сюда, во дворец.

Корсу горделиво приосанился, выпятил толстый живот и залихватски произнес:

– Нас Кумат тоже не прутиком сшивал, и мы кое-что умеем. Давай сделаем вот что: везде усилим охрану, окна и галереи заложим мешками с песком, закроем все дыры, чтобы червь не пролез. А одну дырку оставим в самом глухом и заброшенном месте, забыли про нее, а то и вовсе не знали. Есть такая дверца в фундаменте дворца с южной стороны – про нее даже гарусс дворцовой стражи не ведает, про нее лет сто назад все забыли.

Алекс захохотал:

– А ты, пройдоха, ее отыскал, чтобы казну вытащить?

Корсу обиженно покачал головой:

– Что ты, государь, через эту дверцу ничего не вытащишь, там ловушка, каменный мешок. Сзади и спереди опускаются каменные плиты, и готово дело – мешок закрыт. Никто и охнуть не успеет. Я велю особым людям привести в порядок и смазать механизм. Готов в каменоломни идти, они полезут именно туда, больше просто некуда.

Алекс поскреб уже обгоревший нос:

– Попытаются бластером пробить отверстие? Нет, если помещение небольшое, сами изжарятся. Кажется, дело выгорит. Ты молодец, Корсу! Этой услуги я не забуду.

***

Шатров с Патриком возились со стрелковыми установками. Шатров был зол и издерган: молва о вышних пришельцах разнеслась, похоже, по всему Астуру. У границ защитного поля торчало десятка три любопытствующих. Это пока был самый пустой народ – мелкое ворье, бродяги, деревенские дураки. Они кривлялись, паясничали, что-то орали, с изумлением пробовали на ощупь защитное поле.

У Шатрова под обгорелой кожей ходили злые желваки: никаких нервов не хватало видеть этих придурков. Наконец, дело дошло до крайности – один из слабоумных задрал рубаху и выставил славной десантуре тощую голую задницу. Патрик зарычал:

– Шеф, не могу больше!

Шатров процедил:

– Пугани их из огнемета, факел установи покороче.

Ирландец метнулся к треноге, влип в нарамник прицела, повел коротким стволом, бормоча:

– А вот я сейчас установлю короткий факел, больше он на этой заднице сидеть не будет…

Ф-фух! – тонкое веретено пламени потянулось к маленькой толпе, завиваясь на конце бубликом, Патрик идеально отрегулировал факел.

Раздался многоголосый вой, вспыхнуло тряпье, затрещала горевшая трава. Искателей приключений как ветром сдуло, только мелькали босые пятки.

Ирландец повел хищным носом, сморщился – воняло горелым. Удовлетворенно захохотал:

– Неделю, как минимум, ни одна сволочь носа сюда не сунет.

Полянски, с интересом поглядев представление, вновь занялся подготовкой снаряжения. Петер безвылазно сидел в палатке, проглядывая ультразвуковые голограммы дворца, настраивал наручные навигаторы.

Высунул наружу широкое добродушное лицо:

– Ну что ж, мой Роберт, самое главное прорваться во дворец, там мы уже не заблудимся.

Шатров проворчал:

– Не говори «гоп». Видел, как они все дыры запаковали, тройное кольцо оцепления, сети, ловушки.

– Ничего, шеф, с южной стороны каменистая промоина и отличные заросли.

– Да там же пустая стена, ни одной дырки нет.

– Есть, шеф, есть. Даже не дырка, дверь. Правда, придется повозиться, она засыпана. Видите, сканер ее точно вычислил.

С недальнего побережья доносился слабый ритмический шорох прибоя, из дворцовых садов тянуло густым пряным ароматом ночных цветов. Посвистывали, ухали в невидимой листве крылатые полуночники.

Роберт и Петер, подсвечивая слабенькими фонариками, осторожно пробирались по каменистому дну неглубокой расщелины. Уперлись в мощную, дикого камня, дворцовую ограду – она надежно перекрыла промытый за много лет коридор и возвышалась над поверхностью почвы метров на пять.

– Пошли, – Петер включил бодиглайдер, взлетел, неловко раскорячившись, чертыхнулся и исчез. Роберт огляделся, прислушался – все тихо. Лишь из-за стены доносился гогот и ржанье солдатни, охранявшей дворец. С пятиметровой высоты открылась панорама длинного, прихотливо изломанного императорского жилища, густо испятнанная огнями костров.

Ближайшая к ним пристройка, массивный каменный параллелепипед, был темен. Не было у него с этой стороны ни окон, ни дверей, лишь выше фундамента и под карнизом крыши тянулись мелкие отверстия, должно быть, вентиляционные. Именно здесь и находилась заветная дверь.

Промоина за стеной была полузасыпана щебнем, мелким камнем, и всяким строительным мусором – капителями, обломками колонн и фризов. Иногда в свете фонарика появлялась мраморная кисть или чья-то расколотая пополам голова. Весь этот хлам зарос ползучим кустарником и колючками.

Не стали включать глайдеры, экономили питание. Шли осторожно, сломать здесь ногу было плевым делом. Похоже, что здесь лет тридцать никто не бывал.

– Странно как-то, – тихонько проговорил Роберт, – императорский дворец и вдруг такая помойка. И что это за необычная пристройка – ни окон, ни дверей.

– Ну, задворки бывают во всех дворцах, что до пристройки, это хранилище всяких реликвий религиозного и мистического характера. Какие-то мумии, истлевшие книги, ковчеги, древние истуканы, посмертные маски и прочая дребедень из той, что никому не нужна, а выбросить жалко.

– В здании три этажа, один-единственный вход сюда изнутри дворца, на первом этаже. Ведет он в какой-то экспозиционный зал, нечто вроде музея, дальше библиотека. Конечно, дверь блокирована. Хотя, с точки зрения обитателей, в этом нет никакой необходимости, снаружи-то в эту коробку с хламом попасть невозможно.

Роберт вздохнул:

– Господи, ну и тарарам же мы поднимем, весь дворец набит солдатней.

Толстяк беззаботно махнул рукой:

– Это все пустяки, опасней всего сам Алекс, у него бластер.

– Да, парень он умелый и нам с ним придется туго.

– Ну-ну, не преувеличивайте, Роберт. Алекс очень ловок, быстр, силен, но неопытен. А у старого барбоса Петера есть для молодого господина Ратнера много всяких кунсштюков.

Саперные лопатки, покрытые кевларом, не издавали скрежета, слышен был только шорох отбрасываемого щебня и постукивание камней.

Передохнули. Роберт вытирал мокрое лицо гигиенической салфеткой:

– Петер, ты не находишь странным поразительные несоответствия в нашей жизни.

– Какие именно?

– Мы можем разнести из бластера порядочный каменный дом, через стену перелетели словно птицы, а щебенку вынуждены ковырять словно тысячу лет назад, лопатой.

Петер рассудительно сказал:

– Ну