И все же он чувствовал: конец близок. Надеялся, что, после того как все будет сказано и сделано, Монике больше никто и ничто не сможет угрожать. Она вернется к прежней жизни, ее подкаст наберет миллионы просмотров. И от него у нее останутся хорошие воспоминания.

Пока они ели пиццу, Моника болтала на самые разные темы. Она призналась, что в детстве буквально изводила старших сестер; поделилась немногочисленными воспоминаниями о матери, когда та еще была жива.

– Все, что я помню о маме, – ее нежные руки, которые убирают челку у меня со лба. Потом она целовала меня на ночь. От нее пахло розой и ванилью. А у тебя сохранились хорошие воспоминания о маме?

– Не то чтобы… Когда села на иглу, она исчезла из нашей жизни. Мы с Сюзанной, бывало, шутили: мы можем гореть в огне, а мать на этом пламени будет нагревать свое зелье.

– Совсем не смешно, – заметила Моника.

– Знаю. Расскажи еще о себе и своих сестрах.

– Помню, как-то вечером старшая сестра и ее приятель сидели на крыльце в кресле-качалке. Я спряталась в кустах и следила за ними, считая, что они занимаются чем-то постыдным, и потом смогу настучать на них отцу, и у сестры будут неприятности.

– И что? – В его глазах заплясали веселые огоньки.

Ей нравилось такое выражение его лица.

– И ничего. Мне стало так скучно, что я заснула. И неприятности были у меня, потому что я напугала отца. Он нигде не мог меня найти, хотя обыскал весь дом.

Он засмеялся своим низким, теплым смехом. Монике очень нужны были смех и разговоры, способные прогнать ее страхи. Те долгие минуты, когда она сидела в машине совершенно одна, а Джейк гнался за злоумышленником, который в них стрелял, стали самыми мучительными минутами в ее жизни. Моника боялась не за себя, а за Джейка. Она испугалась, что его ранят, а она не представляла себе мир без Джейка.

Страх за Джейка раскрыл ей глаза на глубину ее чувства. Не важно, что они знакомы совсем недавно. Не важно, что сейчас неподходящее время для любви. Правда в том, что она влюблена в него, – и к дьяволу все расчеты! Теперь предстояло понять, что же ей в связи с этим делать. По правде говоря, делать ей вообще ничего не хотелось. Хотелось только смеяться, есть и отдыхать после ужасного вечера.

– Потом как-то раз я подложила в постель сестре лягушку, – продолжала она, желая снова рассмешить Джейка.

– Не сомневаюсь, добром твоя выходка не закончилась, – предположил он.

Она криво улыбнулась:

– До сих пор вспоминаю ее вопли! К сожалению, потом мне на целую неделю запретили выходить из дому. Когда отец спросил, зачем я так поступила, я ответила, что она изображала из себя принцессу, и я подумала: если она поспит с лягушкой, может, лягушка превратится в принца, который увезет сестрицу в свой замок.

Джейк снова рассмеялся:

– Ты была сущим чертенком! Знаешь, мне даже жаль твоих сестер!

– Поверь мне, они заслуживали такого отношения. Когда мы все были детьми, они вели себя со мной отвратительно. Когда мне было девять лет, они убедили меня, что меня удочерили, а мама с папой взяли меня, так как больше никто в целом мире не пожелал меня взять.

– И даже когда выросли, вы не были близки? – спросил он.

– Нет. По-моему, во многом все объясняется тем, что они намного старше меня. У них были другие интересы. Я люблю их, и мы неплохо ладим, когда встречаемся по праздникам. Но друзьями так и не стали.

– Может быть, еще не поздно все изменить, – заметил Джейк. – Мне бы хотелось, чтобы у нас с Сюзанной были братья и сестры. Твои сестры лучше помнят вашу маму?

Моника посмотрела на него с удивлением:

– Раньше я никогда об этом не задумывалась! – За последнее время сестры несколько раз приглашали ее на обед или на кофе, но она всегда придумывала какой-нибудь предлог, чтобы не встречаться с ними. Когда все закончится, может быть, стоит изменить свое отношение к сестрам?

Она продолжала болтать, когда доели пиццу и убрали со стола.

После ужина они перешли в гостиную и включили телевизор. Именно тогда в ней снова ожил страх, который накрыл ее, пока она ждала Джейка в машине и гадала, вернется ли он.

Джейк сидел так близко, что Моника чувствовала его аромат, который ее утешал; чувствовала жар, который излучало его тело. Когда он погнался за стрелком, Монике показалось, что он уже не вернется. Она так испугалась, что в него попадут и он упадет и умрет, не дождавшись помощи! Пока мрачные мысли клубились у нее в голове, она невольно придвинулась ближе к нему. Стало трудно дышать, глаза наполнились слезами.

– Моника, что с тобой? – спросил он.

Она развернулась, посмотрела в его красивое лицо, и слезы, которые копились в глазах, потекли по лицу.

– Сам знаешь… – ответила она с трудом. – По-моему… у меня какая-то запоздалая реакция. – Запоздалая реакция на что? – Он смотрел на нее по-доброму, но с явным удивлением.

– Я так испугалась за тебя, когда ты побежал за убийцей!

Ее эмоции все больше выходили из-под контроля; однако она понимала, что не в состоянии ничего изменить. Слезы градом катились по лицу, она громко всхлипнула.

– Эй, эй! – нежно произнес он, а потом сделал то, что Монике хотелось больше всего на свете: привлек ее к себе и заключил в объятия.

Моника прильнула к нему, не переставая плакать; она была благодарна Джейку за то, что он крепко обнимает ее, что она слышит мерный, умиротворяющий стук его сердца. Его руки согревали ее, и она радовалась теплу. Кроме того, он словно делился с ней своими силой и уверенностью. Наконец-то она поверила, что с ним все хорошо. Репортаж показался ей чем-то несущественным. Важно другое: Джейк остался жив. Важно, что он по-прежнему строит красивые здания, которыми можно восхищаться. Ему нужно продолжать жить, дышать и смеяться до естественного конца жизни. А ей хотелось бы прожить долгую, чудесную жизнь вместе с ним.

Слезы наконец прекратились. Моника нехотя отстранилась от Джейка и робко усмехнулась:

– Прости. Не хочу, чтобы ты считал меня плаксой.

– Я не считаю тебя плаксой. Мне жаль, что ты так испугалась.

– Я в самом деле очень испугалась. Тогда я думала об одном: что тебя ранили и ты лежишь в чьем-то дворе совершенно один.

Джейк улыбнулся:

– По-моему, мы с тобой похожи на двух старых кошек, у которых девять жизней.

– Больше всего меня пугает, что мы уже израсходовали несколько жизней, – призналась Моника.

Он посерьезнел и посмотрел на нее в упор.

– Моника, тебе совершенно не нужно расходовать другие кошачьи жизни.

Она покачала головой, чтобы он не продолжал.

– Мы уже обсуждали это не один раз. Я с тобой до конца.

Джейк нахмурился: