Несколько секунд Катя напряжённо буравила Машу глазами, а затем вдруг обмякла, словно скинув с плеч тяжёлый груз.

— Вы путаете, Маша, — отчеканила домоправительница. — Хотите и меня запутать? У вас ничего не получится. Я лично сегодня чистила столовое серебро. И каждый прибор лежал на своём месте. Все эти ваши подозрения, обвинения… Вы страшный человек! — голос Кати дрогнул. — Не ожидала… — она покачала головой, всем своим видом показывая презрение. — Уму непостижимо! Обвинять таких людей в преступлении? И чему я удивляюсь? Вы так поступаете, потому что жизнь к вам не справедлива? К вам, и к вашей семье? Уезжайте! И оставьте нас всех в покое.

— Есть ещё кое-что, — не отступала Маша. — Нравится вам или нет, но я разберусь.

— Делайте что хотите, — резко ответила Катя, — но помните о том, что ничто не проходит безнаказанно, — она развернулась и быстро зашагала прочь.

— Не говорите ничего Косте! — крикнула Маша вдогонку. Она смотрела в напряжённую спину женщины, пока та не скрылась в темноте.

Теперь она осталась совсем одна. Оглядевшись, Маша почувствовала странное волнение, словно её кожи коснулось что-то лёгкое и в то же время липкое, неприятное, отчего сдавило грудь и защекотало затылок.

Всё вокруг затихло. Так внезапно, будто щёлкнули кнопкой выключателя. И теперь каждый неясный шорох отдавался в ушах набатом. Маша, продолжая крутить головой по сторонам, заторопилась к пансионату. Обхватив себя за локти, она ускорила шаг, старательно глядя под ноги. И всё же, в какой-то момент оступилась, попав ногой в незаметную канавку. Вскрикнув, вытянула вперёд руки и завалилась на бок.

— Вот ведь недотёпа! — выругалась вполголоса и стала выбираться, хватаясь за стебли травы.

Когда Маша оказалась в пансионате, она не стала объявлять Тоне о своём возвращении. Из-за двери раздавался такой мощный храп, что можно было не ходить на цыпочках. Маша повесила ключ на дверную ручку, поднялась к себе, умылась, отвлеклась на один этюд, подумав о тех изменениях, которые внесёт в палитру. При свете луны она вертела рисунок то приближая, то отдаляя его от себя, пока её не пронзила мысль написать матери. Маша отложила эскиз и притопнула от досады — действительно, недотёпа! Что бы ни происходило, следовало помнить о том, что родители волнуются и переживают. Не звонок, хотя бы смс с пожеланием доброй ночи, успокоят мать лучше любого лекарства.

Маша сунула руку в карман, затем в другой — телефона не было. Постояв с минуту посреди комнаты и послушав зудящих комаров, она прикрыла окно. Конечно — недотёпа и балда — потеряла телефон в траве! Пойти на его поиски завтра? А если дождь? Следовало вернуться по горячим следам, пока в памяти не остыли воспоминания о нелепом падении.

Обратный путь показался ещё сложнее. Виноваты ли нервы и усталость, а может страх — что было бы абсолютно нормально — но что-то ещё, вязкое, мутное, не желало оставлять её мысли.

— Господи, надо было хотя бы спички или зажигалку взять! Понеслась очертя голову, — бурчала Маша, ползая в высокой траве. И, как назло, перед тем как запихнуть телефон в карман, она отключила его, потому что зарядка была практически на нуле. Теперь, даже если кто-то позвонит, она об этом не узнает. — Ну где же ты? — Маша почти по-пластунски обследовала канаву. — Чёрт, чёрт, поиграй да отдай!

Луна выглядывала из-за серых ночных облаков, но её света не хватало. Колени намокли во влажной после вчерашнего дождя земле, и ткань джинсов стала натирать кожу.

— Ещё две тысячи вёдер — и золотой ключик будет наш! — упрямо твердила Маша, пока наконец в её руках не оказался серебристый «самсунг». От неожиданности и нахлынувших эмоций Маша прижала его к груди и хлопнулась на задницу. — Уф, моя радость! Я по тебе скучала!

Она включила телефон, но экран, поманив голограммой, сразу же погас. Что ж, этого и следовало ожидать. Маша вытерла рукавом стекло и внезапно увидела в отражении яркий отблеск. Не понимая, что происходит, она задрала голову, поглядев на небо в поисках начинавшейся грозы. Но небо было тихим и тёмным. Обернувшись, Маша похолодела.

Из-под крыши пансионата мерцало яркими всполохами.

— Что за… — Маша вскочила и понеслась к зданию, на ходу проверяя ключи в заднем кармане, и только тут вспомнила, что оставила их у номера малярши. А когда выходила, то просто закрыла за собой дверь. Вот ведь идиотка! А если дверь захлопнулась? — Тоня… — еле слышно проговорила она и тут же во весь голос закричала, — Тоня, Тоня!!! — Маша надеялась, что в Николаевском заметят огонь и вызовут пожарных.

У неё не оставалось времени, чтобы вернуться и проверить главный вход, поэтому Маша перелезла через низкую ограду с задней стороны пансионата.

Все окна первого этажа были закрыты решётками. От их вида Маша взвыла и заметалась по двору в поисках чего-то тяжёлого, чтобы разбить стёкла, и этим шумом привлечь внимание Тони. Треск и гул наверху пугали, поэтому Маша старалась просто не смотреть в сторону огня.

Она заметила лестницу, лежащую вдоль стены. Лестница была деревянной, собранной из крепких перекладин с металлическими креплениями. Маше потребовалось всего пара минут, чтобы установить её так, как она хотела. За это время она взмокла, пот ручьём тёк по спине, а во рту пересохло.

— Я сейчас… — она полезла наверх, к своему окну. — Я ведь его только захлопнула? Я его не заперла? — шептала она, цепляясь сырыми скользкими руками за перекладины. Где-то посередине пути ей показалось, что лестница накренилась и поползла в сторону. Маша замерла зажмурившись. Нет, скорее всего это лишь головокружение и страх, которые в темноте руководили её чувствами. — Давай же… двигай ногами, — заставляла она саму себя, слизывая солёную влагу, покрывшую губы и подбородок.

Вцепившись в перекладину балкона, Маша уже не чувствовала своих ног. Следовало сделать ещё пару шагов вверх, чтобы затем упереться о край балкона и влезть в окно, но оставалась только одна, самая верхняя перекладина, и Маша в липком ужасе стояла, словно приклеенная к стене. Она уже чувствовала запах горелого дерева и химии. Густой чёрный дым был темнее неба над головой, и Маша слышала его шепот, будто он вслух рассуждал о том, как же он доволен свободой.

Маша заставила себя не смотреть вниз, хоть её и тянуло сделать это с непреодолимой силой. Толкнув раму, Маша, сдирая пуговицы на рубашке, стала проталкивать своё тело внутрь комнаты. Запах вдруг перестал ощущаться — или она уже смирилась с ним, перестав различать нюансы. Маша рухнула на пол, но тут же поднялась. Кинулась из комнаты в коридор, не обращая внимания на творившееся над головой безумие. Пока она дошла до комнаты Тони на первом этаже, у неё было такое состояние, словно между рёбер надулся воздушный шар. Голова кружилась, тело не слушалось, натыкаясь на стены и предметы. В какой-то момент Маша прислонилась к стене, почувствовав непреодолимое желание лечь, и ей пришлось сделать усилие, чтобы продолжить путь, переставляя вдруг отяжелевшие ноги.

Ударяя кулаками в дверь, Маша звала Тоню, но из сухого горла вырывались только сипящие малопонятные звуки. Маша ещё продолжала ломиться, когда её подхватили чьи-то руки.