фазана и герцог, держа руку над птицей, совершил древнейший обряд — поклялся, что будет первым, кто воткнет свое копье в нечестивого дабы освободить Святой город Константинополь. Вслед за ним принесли клятву и остальные рыцари святого и непорочного ордена.

Пир продолжался до самого вечера. Несколько раз обносили слуги гостей блюдами с изумительно приготовленной едой. На десерт были явлены яблоки и финики. И конечно же, герцогский стол не обошли пирожные, посыпанные ценным сахаром и еще более ценной корицей. Гости ахали и восторгались. Да, пир удался на славу. Ни у одного монарха не хватило бы ни денег, ни могущества так удивить своих гостей. А Филиппу, Великому герцогу Запада, удалось.

Уже ночью при свете факелов был выпит последний кубок за здоровье герцога. Гости разъехались. Загремели цепи — поднялись мосты. Караул обошел стены, прогремели сигнальные трубы. День закончился. Усталый герцог со своим верным Лодевиком отправился в библиотеку, чтобы, сидя у жаркого огня, обсудить прошедший пир.

— А не показалось ли Вам, достойнейший граф, что в толпе промелькнуло знакомое лицо? — спросил, как бы ненароком герцог Лодевика.

— Я знаю, о ком Вы, Ваша Светлость, говорите, — помедлив, промолвил Лодевик. — Но я никого не приметил. Вы утомились. День был сложным.

— Нет, нет, не убеждайте меня, добрый друг. Клянусь Пресвятой девой, что это был он. Я знал, что он не преминет потешить себя показаться мне хоть издалека, чтобы я…, — герцог, не договорив, прикрыл глаза и откинулся в кресле.

Прошла добрая четверть часа, прежде чем граф осмелился задать осторожный вопрос: «Простите мою дерзость, Ваша Светлость, но может быть, Вы поведаете мне, чего страшитесь?»

Ответа не было. Тишину, царившую в библиотеке, нарушали только треск поленьев в огромном очаге да сиплое, сонное дыхание пожилой борзой — любимицы Филиппа. Она, полуслепая и припадающая от дряхлости на переднюю правую ногу, как бы беспрестанно кланяясь, всегда следовала за своим хозяином, куда бы тот не направлялся. Вот и сейчас она лежала у камина, греясь одним своим плешивым боком у огня, а вторым преданно согревая ноги герцогу. Всполохи пламени выхватывали из темноты то старую собаку, то ее хозяина, его высокий лоб, породистый нос, строго сжатые губы, украшавшую его шею массивную золотую цепь с витиеватыми звеньями, увенчанную крупным тельцом, являющимся одновременно символом покорности Богу и олицетворением неслыханного богатства, которое должно использоваться только во благо — защиту Святой церкви.

Герцог молчал. Он спал.

Часть VI

Глава 1

Дома было изумительно хорошо. Пахло уютом и именно домом. Тем домом, в котором ждут, готовятся и радуются встрече.

Баб Марта, соскучившись по Василисе, наготовила несметное количество блюд. Обычно она так не поступала, готовила по чуть-чуть, на один раз. Но тут, видимо, тоска взяла вверх, и старушка потеряла всякое чувство меры.

Стол на кухне был уставлен яствами. Блюда и блюдечки, тарелки и вазочки, соусники и бульонницы. И чего там только не было! Картофельные шарики в хрустящей, золотой обсыпке, куриные ножки, кокетливо выглядывающие из румяных сдобных мешочков, словно ножки танцовщицы канкана из-под пышной юбки, крохотные, пухленькие пирожки с разными начинками, которые, как знала Василиса, Баб Марта называла амурчиками. К пирожкам полагался прозрачный, солнечного цвета бульон, который варился с травами не менее трех часов, настаивался еще часа полтора, несколько раз процеживался и только после этого подавался к столу. Толстые куски домашней ветчины радовали глаз. Дополняли картину изобилия зелень, свежие овощи и множество разнообразных соусов, превращающих даже совершенно обычное блюдо в кулинарный шедевр. В центре надменным падишахом возвышался торт. По бокам он был украшен витиеватым орнаментом, настолько изящным и тонким, что представить было невозможно, как человеческая рука могла такое совершить. Ромбы вписывались в полукружия, обрамлялись таинственной восточной вязью, играли арабесками, заманивали листьями невиданных растений и хвостами мифических птиц. Венчала торт карамельная, хрупкая и ажурная Жар-птица. Карамельные же крылья, казалось, через секунду взметнутся и опадут легчайшей карамельной крошкой.

Все это было настолько прекрасно, что Василиса разом забыла про поездку, про старушек и даже про книгу.

Глава 2

Долгое время Василиса к книге не подходила. Образы тяжелой и трагической судьбы сестер-старушек слились с книжной тайной и вызывали теперь у Василисы скорее чувство страха и недоверия, нежели восторг. По крайней мере, тот интерес, который ее окрылял и вдохновлял на поиски, заметно поугас. Александра Сергеевна тоже не объявлялась. Из короткого телефонного разговора Василиса узнала, что тетка погрузилась в работу с головой. «Диплом на носу, какая книга!?» — встревоженной чайкой вскричала пожилая, сварливая родственница и бросила трубку.

Но прошел месяц, и Василиса снова взяла книгу, залезла с ногами в свое любимое, потертое кресло и открыла старинные страницы. Все те же львы, лилии, выдавленные острым пером слова. Все те же. Никаких новых. Ни немецких, ни латинских. «Ну не на свече же эти страницы нагревать, чтобы буквы проступили, — лениво подумала Василиса — Так только Ленин делал вместе с другими революционерами. Хотя… Почему бы и нет?» Встала, достала из запасов «на случай атомной войны» длинную, желтоватую свечу, зажгла ее и поднесла к огню лист. Держала осторожно, чтобы не дай бог, случайно не занялись пламенем ветхие страницы. Всмотрелась. Нет. Ничего. Ни единой буковки не проступило на старых листах. Никто не писал на этой бумаге невидимыми чернилами, молоком или лимонным соком. Василиса вроде и не рассчитывала на новое открытие, но из-за провалившегося эксперимента так расстроилась, что в сердцах захлопнула книгу и швырнула ее на стол. Книга со стуком упала на корешок, жалобно, как поврежденное птичье крыло, откинув одну из переплетных крышек.

Глава 3

— Выпороть тебя мало! — гневно выговаривала Александра Сергеевна, нежно и бережно поднимая книгу со стола.

Наступил июль, закончились экзамены, студенты четвертованы, выпотрошены и отправлены с заслуженными дипломами во взрослую жизнь. Тетка, благополучно пережив очередные испытания, наконец, приехала в гости к племяннице. Конечно же, Баб Мартой был дан торжественный обед. Конечно же, по традиции после умопомрачительной трапезы Василиса с Александрой Сергеевной проследовали в кабинет. Тут-то тетка и увидела душераздирающую картину.

— Как ты могла?! Ну как ты могла? Книге более пятисот лет, а ты?! Вандал малолетний! — восклицала Александра Сергеевна, ласково и успокаивающе поглаживая несчастную книгу.

Василиса после своего неудавшегося опыта в кабинет старалась не заходить. Даже читать уходила в спальню, а книги брала те, которые стояли на стеллаже в коридоре. Понимала, что ведет себя глупо, но не могла простить