Дверь открылась. На пороге стояла худенькая темноволосая женщина. Индианка, скорее всего. В левой руке у нее был большой пластиковый пакет с мусором. В правой – что-то вроде швабры.

– Sorry! – Она увидела поэта в халате.

– After twelve, please! – сказал поэт и объяснил: – I check out at twelve o’clock.

– Sorry, sorry, sorry! – Она шагнула назад и собралась было закрыть дверь.

– One moment! – вдруг крикнул он. – Stay for a moment!

– Yes, sir?

* * *

Голова трещит, сил нет и двигаться неохота, подумал поэт. Почему бы не попросить ее собрать чемодан? За десять фунтов. Разве плохо? Просто показывать ей, что брать из шкафа. Белье, рубашки, добавочные брюки, парадные ботинки завернуть в пакет и уложить, ну и прочую мелочь – зубную щетку и расческу пихнуть в несессер, а несессер – в чемодан. Пять минут побыть этаким киплинговским сахибом. Сидишь себе в кресле, кутаясь в махровый халат, а безмолвная индийская красавица складывает твое белье. Благодать. Умели жить, черти…

Но в эту самую секунду поэт представил себе, как сегодня вечером жена начнет заботливо разбирать его чемодан и вдруг резко выпрямится, картинно и гневно тыча пальцем в его белье:

– А это что?!

– Что? – растерянно спросит он.

– Нет, это я спрашиваю: что?! – И она покажет ему длинный черный волос, ярко видный на фоне его мятой белой майки.

Он примется горячо и сбивчиво объяснять, что утром дико болела голова и сил не было, а тут пришла уборщица-индианка, и он ее попросил сложить чемодан. За десять фунтов…

– Не мог ничего складнее придумать? – возмутится жена. – Ты же поэт! Уборщица-индианка, это надо же так себя не уважать… За десять фунтов! Тоже мне, Киплинг на полставки!

* * *

– Yes, sir? – повторила горничная, стоя в дверях.

– No, no, no! Nothing! After my checkout. After twelve!

Она кивнула, улыбнулась и закрыла за собой дверь, а поэт, вздыхая и матерясь вполголоса, начал складывать чемодан.

* * *

– А это что?! – вдруг спросила жена, когда он добрался до дому, они попили чаю и она начала разбирать его чемодан. – А ну иди сюда!

– Где? – спросил он. – Что?

– Нет, это я спрашиваю – что?! – Она картинно и гневно держала двумя пальцами длинный черный волос.

– Понятия не имею! – Он пожал плечами.

– Придумай, чтоб я поверила! – презрительно сказала она. – Ты же у нас поэт.

– И ничего придумывать не собираюсь, – сказал он. – Просто там в гостинице почти все горничные – индианки. Ну, или пакистанки, не знаю. Горничная вполне могла уронить свой волос на ковер. А я вполне мог потом уронить на ковер свою майку…

– Потом – это после чего? – усмехнулась жена.

– Какая чушь! – возмутился он.

– Полнейшая чушь, – сказала она, пиная его чемодан ногой. – Горничная-индианка и поэт из Москвы. Тоже мне, Киплинг на полставки!Любимка и ждуля

правду! ничего, кроме правды!

Одна женщина уже два года переписывалась с мужчиной, который отбывал срок в колонии общего режима. Он нашел ее на сайте знакомств. Или она его? Неважно. Он ей понравился. Во-первых, приятный. Во- вторых, более или менее молодой, всего сорок шесть лет. Добрый, внимательный. Пишет почти без ошибок. А главное – честный. Сказал прямо, за что сидит. Тяжкие телесные повреждения, по неосторожности повлекшие смерть потерпевшего. Это адвокат постарался насчет «неосторожности», но он ей объяснил, что правда хотел убить этого гада, а если тот только в больнице подох, то это случайно вышло, а цель была именно такая.

Хорошо, когда человек честный.

Он писал ей просто о своей жизни и расспрашивал про ее дела. И вот так, письмо за письмом, она к нему привыкла и уже начала ждать, когда он освободится. Она даже написала ему: «А когда вы, Николай Петрович, наконец откинетесь?» А он ответил: «Наталья Сергеевна! Зачем этот ужасный тюремный жаргон? Вы же учительница русского языка и литературы! Между прочим, в местах лишения свободы так не говорят. Это все выдумки сценаристов. И вообще, дорогая Наталья Сергеевна, давайте перейдем на “ты” – предлагаю вам это на правах старшего».

Тут она в него окончательно влюбилась и сама себе поклялась, что его дождется. Сообщила об этом своей маме. Мама стала над ней смеяться и звать ее «ждуля». А его – «любимка». «Любимка» и «ждуля» – персонажи эпистолярных романов, которые заводят с зэками разные бестолковые и несчастные тетки; кстати говоря, все эти романы кончаются плохо. Так или сяк плохо – но обязательно плохо, взять хоть знаменитый старый фильм Шукшина «Калина красная». Но там у героев был хотя бы кусочек счастья, и убили Егора Прокудина почти случайно. Не уехал бы с пахоты напарник, оказался бы рядом Петро, брат Любы, – и не убили бы. А в жизни чаще всего «любимка» либо запивал, либо снова брался за старое, либо тянул со своей «ждули» деньги, либо еще что-то. Так говорила Наташе ее мама.

Наташа отвечала, что он хороший, умный, добрый и несчастный и она это чувствует сердцем, а сердце не обманешь. Даже плакала, когда мама ее особенно донимала «любимкой» и «ждулей».

* * *

Но вот прошли эти два года, начался третий, и пришло письмо от Николая Петровича, то есть от Коли. Он писал, что его срок заканчивается, его переводят в Москву, там какая-то кассация-апелляция, держать его будут в Бутырской тюрьме, а уже оттуда он освобождается.

Потом он написал, что этот день настанет ровно через две недели и что он хочет ее увидеть в Москве.

Она жила в городе Вязники Владимирской области. Ночью села на проходящий нижегородский поезд № 35 и в половине седьмого утра была на Ярославском вокзале. Из ее письма он знал, когда приходит ее поезд, и поэтому назначил ей свидание на семь пятнадцать на станции метро «Тимирязевская», в центре зала.

Они сразу узнали друг друга. Быстро обнялись, соприкоснувшись щеками. Он был аккуратно одет, побрит, от него слегка пахло одеколоном. Нормальные зубы. Совсем не похож на «откинувшегося зэка». «Да, конечно! – тут же вспомнила она. – Это же только в сериалах бывает: худые небритые щербатые мужики с нездоровым блеском злых глаз. А он – нормальный человек». Она вспомнила, что мама очень волнуется. Мама велела ей все время быть на связи. На каждом шагу! Но она решила, что пошлет эсэмэску позже.

– Голодная? – спросил он. – В смысле, не завтракала?

Она сначала кивнула, потом помотала головой. В смысле, да, голодная. Нет, не завтракала.

Они позавтракали в ресторане гостиницы «Молодежная». Съели что-то совсем простое вроде яичницы, сырников и кофе – она не обратила внимания. Она ждала, что будет дальше.