– Да, сэр. Когда?

– Сегодня ночью.

– Ночью?

– Да. Сможешь?

– Конечно, мистер Твид.

– Прекрасный ты человек! – воскликнул мистер Твид. – А теперь ты свободен. Надеюсь, миссис Твид еще не совсем вышла из себя. Я хочу перекинуться словечком с твоей дочерью перед уходом.

– Конечно, мистер Твид.

Элиза не знала, чего мистер Твид мог хотеть от нее, но она максимально тихо покинула местечко, где подслушивала, и поспешила в зал, шагая так, как будто ничего не произошло и она как раз проходила мимо, когда открылась дверь библиотеки.

– А, Элиза, – воскликнул мистер Твид. – Я как раз сказал твоему отцу, что ты мне нужна на пару слов.

– Конечно, мистер Твид.

– Мы в Таммани получили сведения, что завтра на улицах могут быть беспорядки. Именно поэтому здесь сегодня были мистер Коннолли, мистер Холл и мистер Суини.

– Что за беспорядки? – спросила Элиза.

– Это из-за проклятого призыва Линкольна, – ответил мистер Твид. – Завтра объявят первые списки призывников. Несомненно, будут протесты. И мы ожидаем, что все закончится насилием. С завтрашнего утра тебе лучше не показываться на улице.

– Как вам угодно, мистер Твид. Но, конечно…

– Люди твоей наружности будут под угрозой, Элиза, – мистер Твид пристально посмотрел ей в глаза. – Злоба – это как раскаленный уголь, и когда людей охватывает злоба, им нужно на ком-то ее выместить. Многие обвиняют людей твоей расы в сложившейся ситуации. Пожалуйста, послушай меня и не показывайся на улице. В этом доме ты будешь в безопасности.

Элиза склонила голову.

– Да, мистер Твид.

– Прошу прощения за грубость, но таково положение дел.

Он направился к двери и взял с вешалки свою шляпу и трость.

– Ты знаешь, что я не испытываю враждебности к той или иной расе или религии. Я смотрю на человека и вижу лишь одно. Знаешь, что именно?

– Что, сэр?

– Потенциального избирателя, – мистер Твид открыл дверь. – Если конгресс сочтет нужным дать право голоса собакам, я лично проведу марш против кошек и возглавлю комитет по искоренению блох. Спокойной ночи.

Элиза задалась вопросом, верил ли мистер Твид в то, что голосовать смогут скорее собаки, нежели чернокожие и женщины.

– Доброй ночи, сэр.

Отец Элизы проводил мистера Твида и помог ему залезть в экипаж. Когда он отъехал, отец вернулся и дал Элизе ключ от дома.

– Запри за мной дверь.

– Отец, не ходи.

– Не ходить? – спросил он, взглянув на нее искоса. – Опять подслушивала, да?

– Не могла удержаться. Я волнуюсь.

– О чем? Обо мне?

Элиза кивнула. Она потеряла мать, и эта рана временами снова открывалась. Она не представляла, как будет жить, если потеряет и его тоже.

– Элиза, – сказал отец, – я неделями выживал в болотах, когда прятался от охотников за головами. Я прошел сотни миль и целыми днями прятался на чердаках и в подвалах, без света и воздуха, и конца этому всему не видел. Я видел такие ужасы, каких ты никогда не увидишь по милости Господа всемогущего и благодаря победе Союза ради президента Линкольна.

Он взял ее за плечи и поцеловал в лоб.

– Я уверен, что могу в безопасности доставить письмо даже в такой пиратский притон, как Дыра-в-стене.

– Будь осторожен, – сказала она.

– Буду. Я уложусь часа в два, не больше. Запри дверь, но будь начеку и слушай, когда я вернусь. Что-то мне не хочется провести ночь снаружи на крыльце.

– Да, отец.

Он вышел через парадный вход и кивнул ей с тротуара, ожидая, пока Элиза захлопнет и запрет дверь на ключ. Сделав это, она пошла в столовую и закончила уборку. Она отнесла скатерть в прачечную, а затем отправилась полировать серебро, которое помощник Маргарет уже вымыл. Это было хоть что-то, чем она могла помочь отцу. Закончив работу по дому, она обычно отправлялась спать, как и Маргарет. Но на этот раз ей нужно было ждать, да она бы в любом случае не смогла уснуть, пока не убедилась бы, что отец вернулся домой. Она решила найти в библиотеке книгу и почитать. Мистер Твид никогда не запрещал этого, поэтому она иногда заходила туда и разглядывала книжные полки, ощущая вокруг себя запах табака и кожи.

Среди собранных здесь томов на удивление не было ничего интересного, но все же этот дом не был основной резиденцией мистера Твида, да и вовсе не был резиденцией. Наверху у него была спальня, но Элиза знала, что он там никогда не ночевал. Она пересекла комнату и подошла к его столу – широкой панели из богато протравленного и отполированного дерева, на каждом углу которой был вырезан равносторонний крест. На поверхности стола лежало множество предметов, включая кипу бумаги – вероятно, той самой, на которой мистер Твид написал письмо, которое ее отец должен был доставить. Она заинтересовалась, что могло иметь такую важность, из-за чего отцу пришлось относить письмо ночью, накануне переворота. Что стоило того, чтобы подвергать его опасности?

Она взяла верхний листок бумаги и пристально посмотрела на него. Тяжелая рука мистера Твида оставила за собой призрачный след письма. Как ни странно, Элизе не нужно было прилагать особых усилий, чтобы увидеть написанное, это была необычная способность, которая проявлялась у нее время от времени. Она видела написанное благодаря слабому сиянию, излучаемому посланием, которое она скорее чувствовала, чем видела. И то, что она прочла, бросило ее в дрожь.

Элиза уставилась на письмо, которое будто жгло ее дрожащие руки. Она не особо поняла, что все это значило, но знала, что речь шла о каком-то могущественном и беспощадном замысле и что мистер Твид был не тем, кем казался. Это письмо выходило за рамки политики и голосования, оно касалось чего-то большего и чего-то более опасного. Она поняла, что это грозит разрушением городу и не только ему, если цель будет достигнута. И это письмо ее отец должен был доставить.