— Доброе утро, Джон! — крикнула Белла, и я заметил, что она ловит его взгляд, чтобы понять, о чем он думает.

Но Джон взял еду, которую дала ему Белла, стараясь не встречаться с ней глазами.

— Доброе утро, сынок, — проворковала моя мама Сью и протянула мне еду. — Что-то у тебя усталый вид. Сегодня все новошерстки пойдут искать пищу. Только не уходите дальше часа пути. С тобой опять будут Джон с Метом, а еще Кэндис и Дженни. Джеффу нужно отдохнуть бденек, чтобы ноги не болели, так что мы ему найдем занятие в группе.

«Гааааааар! Гааааааааар! Гааааааааар!»

* * *

Мы с Джоном, Метом, Кэндис и Дженни, прихватив копья, веревки, мешки и дубинку с каменным наконечником, отправились в сторону Кома Лавы на поиски пищи. Я не спускал глаз с Джона, стараясь понять, что творится у него на душе, но без толку: лицо его было спокойным-преспокойным, как маска.

Из-за Гадафщины все держались неподалеку от Семьи и бодрствовали в одно и то же время, и, разумеется, мы то и дело натыкались на взрослых, новошерстков и детишек из других групп. Все искали пищу и спугивали чужую добычу. Потому-то обычно у групп разный режим, чтобы не путаться друг у друга под ногами. Сейчас же все выбрались в лес: Синегорцы, Мышекрылы, Лондонцы, Звездоцветы… все группы вместе, даже те, чьи бдни и спячки не совпадали с нашими. Завидев Джона, соседи наперебой отпускали замечания.

— Сопливый грубиян! — рявкнул Том Рыбозер, детина бремен сорока-пятидесяти, с мышиным рылом и клешнями вместо ступней. — Добился своего, испортил всем Гадафщину! О чем ты только думал?

Том и еще двое мужчин из Рыбозеров развесили на деревьях старую рваную рыбацкую сеть, сплетенную из волнистых водорослей. Еще двое, сидевшие на древосвете, привязали нитки к ножкам махавонов и дергали их, чтобы заманить в сеть летучих мышей.

— Вот-вот, — поддакнул с дерева один из Рыбозеров, — если тебя, Джон Красносвет, так уж тянет хамить взрослым, в следующий раз делай это в собственной группе, а нас оставь в покое. — С этими словами он нагнулся над светоцветом, так что свет снизу бил ему прямо в лицо, и плюнул. Джону пришлось отскочить в сторону, чтобы плевок не попал ему на голову.

Я вышел из себя.

— Член Тома! Ты бы лучше…

Но Джон положил руку мне на плечо и покачал головой, чтобы я не связывался с этими дураками. Мол, хватит склок.

— Знаешь что, Джон, — заявила Дженни, когда мы углубились в чащу. — Ты, конечно, полный идиот и взбесил Каролину, но даже тебе не удалось сделать Гадафщину хуже, чем она есть.

И Дженни рассмеялась. У нее, как и у моей мамы, было мышиное рыло, она была страшная-престрашная, но всегда веселая и жизнерадостная.

Впереди мы заметили двух старомамок из группы Синегорцев, которые, стоя на коленях у прудика и уставив тощие задницы в небо, выуживали из воды прудовиков.

— Продолжай в том же духе, Джон Красносвет, и ты разобьешь сердца Старейшин, — заметила одна из старомамок по имени Люси.

— А ты побольше заботься о том, как бы не огорчить старого Митча, и мы будем голодать, — огрызнулся Джон. — Правда, это его тоже расстроит, тебе не кажется?

— Да что ты в этом понимаешь, глупый новошерсток? — отрезала Люси Синегорка. — Слышал бы ты себя со стороны. Это же полный бред!

— Ничего не бред, — горячо возразил я. — Не забывай, что ты говоришь о моем брате Джоне, который в одиночку справился с леопардом. Он сильный, и ловкий, и уж куда-куда умнее тебя.

Вторая старомамка, Мэри, лишь злорадно расхохоталась на это.

— Нет, вы только посмотрите на него! — заявила она. — Клянусь членом Гарри, твой драгоценный братец — обычный новошерсток, у которого еще даже борода толком не выросла. И ты думаешь, из-за того, что ему повезло убить одного-единственного леопарда, он умнее Каролины и Совета с их многобременным опытом?

Наша Дженни рассмеялась.

— Зря воздух сотрясаете, милочки, — сказала она Синегоркам. — Даже если Джон назовет черное белым, а верх — низом, Джерри все равно будет его защищать.

— Ну и дурак, — отрезала Мэри Синегорка. — И кстати, правда, что я слышала про Джона и Бе…

— Так что ты предлагаешь? Как нам прокормиться, когда нас станет в два-три раза больше? — перебил ее Джон.

— Как я уже говорила, — упрямо повторила Мэри Синегорка, — пусть это решают Каролина и Совет. Не твоего ума дело. А теперь, уж извините, но мы заняты: добываем пропитание для группы.

— Да я уж вижу, — усмехнулся Джон. — Прудовики. Скажи честно, неужели в детстве ты могла себе представить, что когда-нибудь нам придется жрать улиток?

— Тебя не касается, что я думала в детстве, сопляк!

— Да нет, — вмешался я, — Джон хотел сказать…

— Брось, Джерри, хватит, — проговорил Джон усталым-усталым голосом и зашагал прочь, не дожидаясь никого из нас.

— Так мы будем искать пищу или как? — поинтересовалась Кэндис. Она была хорошенькая-прехорошенькая, но вечно всех высмеивала, и я побаивался ее острого язычка. — Или подождем, пока Джон не устроит здесь персональную Гадафщину?

— Вот-вот, — поддакнул Мет. — Мне тоже не нравится, что на нас все ругаются. Между прочим, это не мы вылезли со своим мнением на Поляне Круга. Мы тут вообще ни при чем.

* * *

Мне было жаль Джона: все на него ополчились. Я не мог забыть, как он выглядел вчера вечером, когда вышел из шалаша Беллы: одинокий-преодинокий, да еще и отмахнулся от меня, чтобы я оставил его в покое.

Но не все злились на моего брата. Нам встретилась группа новошерстков из Бруклинцев — Майк, Диксон, Джела и Клэр, и вот они-то как раз поддерживали Джона.

— Молодчина, Джон. Почему бы нам, новошерсткам, не высказать свое мнение, если мы этого хотим? — заметил Майк Бруклин. — Мы охотимся и добываем пищу наравне со взрослыми, помогаем ухаживать за детьми и стариками, так почему у нас нет права голоса?

— Да, Джон, ты все правильно сказал, — согласился Дикс Бруклин. — Старейшинам легко говорить, мол, пусть все остается, как было, но они же скоро умрут. И нам надо думать о том, что будет, когда мы вырастем и Семья увеличится.

— А сколько нас будет, когда мы станем взрослыми? — спросила Джела Бруклин, и вовсе не в насмешку над Джоном, а потому, что действительно хотела это знать.

Я надулся от гордости за брата.

— В смысле, когда у нас будут дети и у наших детей тоже родятся дети? — уточнил Джон. — Нас будет несколько тысяч. Сама подумай. Изначально, сто шестьдесят три года тому назад, было всего двое, а сейчас нас пятьсот тридцать два. То есть — сколько это бишь? — в двести с лишним раз больше. А еще через сто шестьдесят лет…

— Что? Нас будет в двести с лишним раз больше, чем теперь? — Джела нервно рассмеялась. — Клянусь шеей Тома, я даже цифр таких не знаю!