– Типа того, – принимает мое предположение Боксер. – И в стойло.

Нинка кривит губы, но не отвечает. Лошадиная тематика ей претит из-за определенной невольной ассоциации с внешностью.

Дорога ухудшается с каждой секундой.

– Такое впечатление, что полосу препятствий проходим.

– В этом есть и положительная сторона, – замечаю я.

– Какая? – Три удивленных голоса звучат в унисон.

– Будь дорога хорошей, отдыхающих была бы уйма. А так…

Переваливаясь с бока на бок, словно бредущая на дойку корова, «Нива» преодолевает испещренный выбоинами участок дороги и замирает у опущенного шлагбаума. «Проезд только для транспорта санатория», – гласит надпись на транспаранте, натянутом ниже погнутого «кирпича».

– Приехали, – зажигая сигарету, кривится Боксер. – Развели студенты как лохов.

– А дальше как?

– Никак!

– Может, поднимем шлагбаум и проедем? – предлагаю я, вслед за подругой выскальзывая из-под навалившегося Феди в распахнутую дверцу. – Замка-то нет. Хотя, конечно, это противозаконно. Несанкционированное проникновение на частную собственность, а то и на режимный объект.

– А может, мы не там свернули? – предполагает Нинка, поправляя топик.

– А мне идея ехать сюда сразу не понравилась, – вставляет Федя.

– Мы правильно приехали, только въезд почему-то закрыт. Может, кто-то по ошибке опустил шлагбаум?

– Знаете, что общего у ворот и женщин? – высунувшись по пояс в окно, спрашивает Боксер. Орел на бритой голове блестит, словно сказочная птица Феникс.

– Что? – тотчас отзывается Нинка.

– И в первые, и во-вторые, всегда можно въехать, главное знать, как правильно подкатить.

Говорит и первым ржет, демонстрируя убийственность шутки.

– Это точно, – поддерживает его Федя. Быстро же они спелись. А с первого взгляда – полные противоположности. Один – увлеченный спортом низкорослый крепыш, работающий охранником в каком-то кабаке, наглый, излишне самоуверенный, второй – прилипчивый, но трусоватый офисный работник, считающий карьеру главной целью жизни, довольно высокого роста, но совершенно неспортивного телосложения. Как говорит мать подружки в те редкие моменты, когда в состоянии членораздельно изъясняться: «Все мужики одинаковые, одним словом – козлы!»

– Ой-ой-ой, – гримасничает Нинка, – посмотрим, как ты сегодня подкатишь…

– Ладно вам, – вздохнув, направляюсь к шлагбауму. – Пойду посмотрю, может, есть кто… разрешение проехать спрошу.

Шлагбаум с тряпкой в своей долгой жизни, по видимости, не встречался ни разу, поэтому мысль перелезть через него кажется мне глупой. Слой грязи – в палец.

Согнувшись в три погибели, мелкими шажками, словно перекормленная утка, пробираюсь под нависшей над головой железякой.

– Эй, ребята! – раздается властный голос.

От неожиданности я подпрыгиваю.

Бум!

– Ай!

Пыль мягким серым облаком опускается на волосы и плечи.

– Вы на озеро направляетесь? – интересуется показавшийся в дверях сторожки парень в камуфляже. Массивная фигура, автомат на плече, загорелое дочерна лицо и хлебные крошки на груди и рукавах. Видимо, мы оторвали охранника от обеда.

– Была такая мысль, – признаюсь, потирая затылок. Больно. Может быть, даже шишка будет.

– Погодите минутку. Я сейчас вас пропущу.

– А можно? – неуверенно киваю на транспарант.

– Сегодня можно. Это когда посетители важные подлечиться приезжают – тогда да, граница на замке. А сейчас-то чего? Езжайте – купайтесь, загорайте.

– Ой, спасибочки, – улыбается Нинка. – Вы такой милый.

– Это точно, – соглашается парень в камуфляже, перепрыгнув через шлагбаум. – Только за беспокойство по двадцатке с каждого, и можно в путь.

– Сдачи не нужно, – протянув сотню, говорит Боксер.

– Спасибо.

Купюра исчезает в нагрудном кармашке. Охранник, одним движением перебросив тело обратно через шлагбаум, исчезает в сторожке.

Поспешно занимаем места.

Мгновение спустя раздается скрип, преграда переходит из горизонтального положения в вертикальное. Путь свободен.

«Нива», перевалив через «лежачего полицейского», мягко катит по гладкому асфальту. Словно из одного мира в другой попали. Этакий стык постапокалипсиса и утопии.

– Только на территории не останавливайтесь и не сворачивайте, а то начальник ругаться будет, – бросает охранник вслед машине и возвращается в сторожку.

Тотчас резко, словно нож гильотины, опускается шлагбаум.

Вот хотя бы пылинка упала – так нет же, а меня с головы до ног обсыпало. Вот и спорь после этого насчет способности притягивать неприятности.

Медленно катим по ровной, как гладильная доска, аллее, усиленно вертя головами.

Территория Санатория утопает в зелени. Ряды величественных каштанов, голубых сосен и пихт подобно почетному караулу выстроились вдоль дороги. Повсюду кусты роз, богато усеянные алеющими бутонами. Беседки увиты виноградом, у скамеечек стриженные под зайчиков-белочек кустарники, зелень лужаек искусственно сформирована из трав различных оттенков. Под стеклянными колпаками теплиц переливаются тропическим разноцветьем листья экзотических растений. Само здание не блещет оригинальностью конструкции, но и на «хрущевку» не походит. На ум сразу приходит определение: «добротно». Строгие линии стен и крыши строения гармонично соседствуют с плавными изгибами декоративных украшений, внушая ощущение надежности. Кованые балконные ограждения лишь подчеркивают зеркальный блеск панорамных окон, привнося ощущение безопасности. Все вместе это должно расслабляюще воздействовать на посетителей.

Не похоже, чтобы это место пребывало в забытьи. Повсюду видны хозяйская рука и значительные деньги. Нет привычного в санаториях и пансионатах бытового мусора, уродующих кору деревьев признаний и отметок о посещении. Этакий уютный и ухоженный оазис благополучия в море запустения и разрухи.

– Что же за гости сюда наведываются, для которых вертолетную площадку соорудили? – присвистнул Боксер.

– Простые такие, скромные… покой которых ребята с автоматами охраняют. – В голосе Феди отчетливо слышится горечь. И зависть.

На выезде стоит будка охраны. Неброское по простоте конструкции строение, укрытое за беседкой и разлапистым кленом. Шлагбаум поднят, и мы, не пытаясь узнать, есть ли кто на посту, выезжаем в ворота.

Покинув территорию Санатория, следуем насыпной дорогой. Мимо колодца, затем резко вверх и не менее резко вниз.

Скрипя гравием, «Нива» скатывается с насыпи и замирает.

– Ух! – выдыхает Нинка, подавшись вперед.