А вот 1943 г., семья Сталина. В квартиру его тестя и тещи,которых он очень любил и с которыми постоянно общался, подселяют семьюзаместителя наркома здравоохранения РСФСР, и они живут в коммунальной квартире.Когда в 1948 г. была арестована сестра жены Сталина, то, поскольку освободиласьее комната, в эту квартиру вселяют еще одну семью.

Во время «борьбы с привилегиями» много говорилось о«кремлевских обедах» в столовой на ул. Грановского, где могли обедать членывысшей номенклатуры (или брать обед домой или продукты сухим пайком). Такие «обеденныекнижки» имели также старые большевики. Они-то имели льготы – платили за обед10% стоимости. Но члены номенклатуры платили полностью – 2100-2400 руб. замесяц. Внук старого большевика и племянник жены Сталина В.Ф.Аллилуеввспоминает: «Когда я поинтересовался у Каманиных, почему они не берут обед вКремлевке, Мария Михайловна мне ответила: „Вовочка, нам невыгодно его получать.Он слишком дорого стоит, а на нашу семью его не хватает“ (их было пятеро)».

А вот штрихи образа жизни самого Сталина и его семьи – вписьмах его жены Н.Аллилуевой Сталину в Сочи, где он был на отдыхе(опубликованы в 1992 г.): «2 сентября 1929 г… Как мои дела с Промакадемией, тыспрашиваешь. Сегодня был у меня экзамен по математике письменной, которыйпрошел удачно, но в общем мне все же не везет, а именно: утром нужно было бытьв ПА к 9-ти часам, я конечно вышла в 8 1/2 и что же, испортился трамвай, сталаждать автобуса – нет его, тогда я решила, чтобы не опоздать, сесть на такси,села и что же, отъехав саженей 100, машина остановилась, у нее тоже что-тоиспортилось».

Какие здесь льготы и привилегии? Жена первого руководителягосударства едет на экзамен на трамвае, взять такси – это уже нечто необычное.Вот из других писем: «Иосиф, пришли мне если можешь руб. 50, мне выдадут деньгитолько 15/IX в Пром[академии], а сейчас я сижу без копейки. Если пришлешь будетхорошо… В день прилета цеппелина Вася на велосипеде ездил из Кремля на аэродромчерез весь город. Справился неплохо, но, конечно, устал»4.

Конечно, аскетизм довоенного времени уходил в прошлое, новсе же и в послевоенный период льготы советской номенклатуры былигипертрофированы в массовом сознании. Хрущев поохотился разок в Крыму, и этовошло в историю как преступление века. А типичная оргия секретаря обкомазаключалась в том, что он мылся в бане, а потом выпивал бутылку коньяка. КогдаМолотов умер в 1986 г., все его состояние равнялось 500 руб. – на похороны (даеще перед этим он отправил 100 руб. в фонд Чернобыля). Даже Брежнев, которомуперестроечная пропаганда создала ореол вселенского вора, оставил в наследство,как выяснилось, лишь несколько подержанных иномарок – была такая слабость уруководителя советской империи, любил порулить на хорошей машине.

С точки зрения разумного расчета, руководители высшего звенав СССР были самой «недооплаченной» категорией – это сообщила даже идеологперестройки Т.И.Заславская. Почему же маленькие блага и слабости вызывалиярость, а к хамской роскоши нуворишей или невероятным доходам нынешнихдиректоров-приватизаторов проявляется такая терпимость? Потому, что люди судилине реальной мерой, а теми образами, которые были построены в идеалистическомсознании. И очарование этих образов было очень сильно.

В 1985 г., на волне перестройки, и я на какое-то время попалв номенклатуру, причем довольно высокого уровня – номенклатуру Отдела науки ЦККПСС5. Я был назначен заместителем директора довольно крупного института,имевшего существенное идеологическое значение (Института истории естествознанияи техники АН СССР). Став членом номенклатуры, я с обывательским любопытствомстал ждать, когда же мне поднесут те льготы и привилегии, о которых мы былистолько наслышаны. Никто не подносил. Когда я ближе познакомился сноменклатурной кухней, то оказалось, что никаких законных льгот нет. Естьслегка коррумпированные группы, которые понемногу и незаконно сосут какие-тоблага из своих ведомств. Несравненно меньше, чем явные воры на хозяйственнойработе, но все же сосут. И тебе, как новому члену номенклатуры, туманнонамекают, что ты в такую коррумпированную группу можешь вступить – со всемивытекающими последствиями, прежде всего, с потерей независимости от тогоначальства, которое контролирует ручейки благ.

Иными словами, сама по себе принадлежность к номенклатуреэтих благ не давала – ты должен был сделать личный выбор и перейти Рубикон. Ноперед таким выбором стоит вообще любой человек на любом социальном уровне, вэтом смысле советская номенклатурная система ничем не отличалась от любойпрочей. И я с абсолютной уверенностью могу сказать, что примерно половинасоветских номенклатурных работников не приняла соблазна коррупции. Вот их-тожестоко били во время перестройки. Когда я вспоминаю эту злобу и ненависть ктаким людям со стороны коррумпированной номенклатуры, до сих пор передергивает.Это мало выплескивалось в общество, но те простые люди, которые попадали в зонутаких конфликтов и становились свидетелями таких избиений, бывали потрясены. Ядумаю, вот кто был самым злобным, животным врагом советского строя – членноменклатуры, который не удержался и вошел в коррумпированную клику и которогогрызли страх и совесть. И это стало для него просто невыносимо.

Вообще, ненависть к советской номенклатуре – обращение кложному и очень примитивному стереотипу. Ведь в любом государстве естьноменклатура какого-то типа, и содержательного ее сравнения с советскимичиновниками никто никогда не делал. Неявно предполагалось, без всяких на тооснований, что советские чиновники, конечно же, хуже западных. Но и это, впринципе, было несущественно. В антисоветских рассуждениях разговор все времясбивался на ложное сравнение: где лучше – в СССР 70-х годов или во Франции илиШвеции? На деле так вопрос не стоит и никогда не стоял. Как ни крути, смыслимел только вопрос: где хуже – в СССР или в РФ конца 90-х годов? Эта проблемабыла четко поставлена в письме одного читателя: “Капитализм под руководствомсволочей – это хуже и безжалостнее, чем социализм под руководством тех же самыхсволочей”.

Надо подчеркнуть и такую исключительно важнуюметодологическую подтасовку. Антисоветский проект все время неявно исходил изтого, что без СССР будет лучше. А в действительности следовало сравнивать нето, что “будет лучше”, а именно то, что “будет хуже”. Потому что “хуже” –понятие более жесткое. “Хорошему” нет предела, и все в нем зависит от вкуса, окотором не спорят. А вот у “плохого” есть критические уровни. Как говорится,после некоторого порога ухудшения – тишина…

В антисоветских рассуждениях о номенклатуре был огромныйпринципиальный изъян – из них как-то сумели исключить все-таки главный вопрос:плохо или хорошо работала номенклатурная система в подборе и расстановке кадровуправления? Ведь по сравнению с этим критерием все остальные второстепенны, поним надо улучшать систему так, чтобы не повредить главному. Конечно, каждый могвспомнить печальные или курьезные конкретные случаи: там начальник дурак, тамвор, а там аморальный тип. Но брать надо в целом, как обобщенную устойчивуюхарактеристику системы.