Кстати, откуда вообще могут возникнуть массированныеинвестиции, если доходы населения в целом составляли в 2000 г. половину доходов1996-1998 гг., вклады менее трети, а банковские активы – чуть более половины?Ведь чудес не бывает. Когда в конце 20-х годов дискутировался вопрос окапиталовложениях для индустриализации СССР, все источники их оценивались оченьтрезво. Все знали тогда, что главный источник – изъятие средств из деревни.Сегодня говорят о каких-то фантастических перспективах роста, но никто не можетуказать на источник средств. Просто не включают этот вопрос в рассмотрение.

Возьмем данные «Центра развития» (рук. С.Алексашенко, бывшийзаместитель председателя Центробанка РФ). Он публикует аналитические«ОБОЗРЕНИЯ». Читаем в номере от 16 октября 2000 г.:

"Благоприятная внешняя конъюнктура, казалось бы, даетРоссии уникальный шанс – резко увеличить национальные сбережения ипрофинансировать технологическое обновление производства. Но этот шанс остаетсяисключительно гипотетическим – российский капитал предпочитает искать себеприменение за границами страны, интенсивность потоков капитала из России нетолько не снижается, но и, напротив, возрастает.

По нашей оценке, за первое полугодие валовый отток капиталаиз России составил 10,9 млрд. долл., что почти на 70% больше, чем годом ранее,и эквивалентно 10,4% ВВП России… Во втором полугодии будет происходитьувеличение валового оттока капитала из страны, который по итогам года можетсоставить около 25 млрд. долл…

…По оценкам В. Каданникова для завершения обновлениямодельного ряда и отказа от выпуска «классики» заводу нужно порядка 800 млн.долл. в ближайшие 2-2,5 года. Несомненно, что эта сумма безмерно велика длякомпании [прибыль ВАЗа за 1999 г. – 68 млн. долл.]. Однако отказ от обновлениямодельного ряда может обернуться для АвтоВАЗа настоящей катастрофой".

Вот выпуск от 13 ноября 2000 г.: «В этом году потребность винвестициях в газовую промышленность (по экспертной оценке, около 3,5-4 млрд.долл.) может опередить их фактический объем более в 2,5-3 раза… Недавнееприобретение ЛУКойлом 1300 АЗС в США, его же более ранние покупки НПЗ вРумынии, Болгарии и на Украине, а также относительно успешная попытка Газпромазакрепиться на венгерском рынке говорят о том, что среди российских сырьевыхэкспортеров преобладает стратегия вложения во внешние активы».

Это – самые массивные, тяжелые процессы в российскойэкономике, они набирают темп и инерция их очень велика. Никакогопротиводействия им нет – и в то же время людей уверяют, что впереди нас ждет благоденствие.И дело не в лживых экспертах и политиках, дело в том, что люди, воспринявшиеинтеллектуальный аппарат антисоветизма, уже неспособны верно оценить, взвеситьсилу разных процессов и явлений.

Они не могут преодолеть ту склонность к гипостазированию,которую внедряли в интеллигентское мышление начиная с 60-х годов. А заантисоветской частью интеллигенции этим заразились доверявшие ей менееобразованные горожане.

Пессимизм

У многих людей, склонных ненавидеть советский строй, язамечал не экономические и не идеологические, а чисто психологические (азначит, гораздо более сильные) причины. Это люди, вообще мрачно смотрящие намир, хотя нередко они представляют себя бонвиванами и весельчаками, нуждаются втакой маске. Один из собеседников в Интернете, который участвовал в обсужденииэтой темы, Б., пишет о своей юности: «Мои родители неплохо получали, семьявообще была не очень бедная… Вообще, хоть я тогда особо не видел жизни,окружающая жизнь представлялась мне кадрами из мрачного фильма антиутопии:пьянство, тотальное воровство, злые люди в серой страшной одежде. Вспомните, вчем ходили наши женщины?»

Здесь – даже не мировоззрение, а мироощущение, и спорить сним глупо. Надо бы только Б. признать перед самим собой, что все это – вещииррациональные, объект психоанализа, а не социологии. Я могу изложить гораздоболее типичное видение советской жизни, которое было у меня и подавляющегобольшинства моих сверстников. Отец не пришел с войны, зарплата материстандартная, побочных доходов нет. Люди в массе своей добрые и прекрасные.Одежда наша (перешитая из военной формы) была теплая и красивая, у меня, например,даже из офицерского сукна. Женщины ходили в замечательных платьях и были оченьмилы. Элегантных прокладок с крылышками у них не было, тут нам крыть нечем – нои это бы пришло, только без фанфарного шума по телевидению. Одинвысокопоставленный придурок из видных демократов заявил, например: «Женщина,которая не умеет водить машину, для меня уже не женщина». Ведь это – тожемироощущение, и спорить с ним бесполезно. Он это видит так, а мы понятия«женщина» и «шофер» разделяли. Проблема в том, что, как показал опыт,существует техническая возможность резко изменить у множества людей восприятиеих жизни – практически без изменения ее материальных основ. То, чему они раньшерадовались, начинает им казаться мерзким. Но это – из другой оперы.

Если же Б. хочет конструктивно разбираться в нашей смуте, тоследовало бы ему отметить очень важную черту советской жизни – сочетаниенепритязательности («серая одежда») с большим компонентом роскоши, дажеаристократизма. Когда в 9-м классе ввели мальчикам форму, я купил себе х/б, ане шерстяную – жалко было денег. Зато тогда же купил себе мотоцикл (сам деньгизаработал, без всякого конфликта с советской системой). И объездил на мотоциклеСеверо-Запад СССР. До этого захотелось мне ездить на автомобиле – пошел в Клубюных автомобилистов, ездили до Крыма. Нравились лошади – пошел в кружок и ездилверхом. Сейчас говорят, что не надо всего этого бесплатно – получи прибыль ипокупай. Это иллюзия. Те, кто так говорит, видно, не знают Запада. Многое можнокупить, но аристократической роскоши нельзя, для нее нужна определеннаяокружающая среда. Она в СССР была – для всех, кто хотел и готов был сделатьусилие. Нынешняя система ее уничтожила. Общество (речь идет, само собой, ужетолько о его состоятельной части) погружается в мещанство и пошлую культурнуюсреду. Реликты советского строя угаснут независимо от финансов, ибо всем будет«некогда», как у среднего класса на Западе.

Вообще, в сознательном антисоветизме (а это нечто совсеминое, нежели наш обывательский, «бытовой» антисоветизм людей, доверчивослушающих Хазанова и рассказывающих байки про отравленную крысу) есть,по-моему, недоброжелательная ревность к тем, кому хорошо и весело было жить. Ипотому вот уже десять лет как победила их антисоветская революция, а ни песенхороших у них не появилось, ни поэтов. Только и мелькает безумный Евтушенко иАндрей Вознесенский, похожий на гнилой гриб.

Проявлением пессимизма антисоветского мироощущения был страх– по своему типу чуждый русской культуре, а напоминающий западный экзистенциальныйстрах, страх перед неопределимой опасностью.

Речь идет не о том нормальном и разумном страхе передреальными опасностями, который необходим и организмам, и социальным группам,чтобы жить в меняющемся, полном неопределенностей мире. Нет, как раз эта осмотрительностьи способность предвидеть хотя бы личный ущерб была у интеллигенции отключена входе перестройки. Ведь уже в 1988-89 гг. было ясно, что тот антисоветский курс,который интеллигенция с восторгом поддержала, прежде всего уничтожит сам смысл еесобственного существования. Об этом предупреждали довольно внятно – никому изсильных мира сего в разрушенной России не будет нужна ни наука, ни культура.Нет, этого разумного страха не было, и сегодня деятели культуры и гордаяАкадемия наук мычат, как некормленная скотина: «Дай поесть!»