Впрочем, на гардеробную здравого смысла не хватило. И она, затаив дыхание, трогала все: шелк галстуков, хрусткий крахмал рубашки, вспоминая, какая она на ощупь, когда прижимаешься к ней голой грудью. И какая мягкая под щекой шерсть пиджака.

На отдельной полке – запонки, булавки. Настоящие сокровища – золото и, иногда – камни. В коробки с обувьюона даже не решилась заглянуть. Как и на полку с бельем. Хотя…

Но тут зазвонил телефон. Севка. Майя поняла, что ей надо бежать, и срочно.

***

Его жизнь резко изменилась. В квартире появился новый жилец – девочка со скрипкой. И надо было как-то приспосабливаться. Им обоим.

В тот вечер, когда Илья вез Май к себе, он видел, как она нервничает. Он чувствовал. Майя безрассудно кидалась в новое, незнакомое, не думая о последствиях. А он… он снова позволял. Наблюдал. Старался не навредить.

Потихоньку Май начала заполнять собой всю квартиру. Оказалось, что она совершенно не приучена к порядку. Илья постоянно натыкался на фантики от конфет, оставленные в гостиной ноты и учебники, забытые на кресле заколки, которые впивались в ягодицы, если он вовремя их не замечал. Для человека, жившего долгое время в одиночестве и привыкшего все всегда раскладывать по своим местам, такое вторжение в личное пространство по ощущениям граничило с зубной болью – несильной, но ноющей.

Май принципиально отказывалась принимать душ во второй ванной. Она признавала только его, перетащила туда кучу бежевых полотенец и уставила полку всякими лосьонами, кремами, расческами. Илья сдался. Попросил Елену Дмитриевну купить женский гель для душа, что-нибудь для девушек. Гель для душа встал на полочку рядом с его – мужским.

Илья перестал надеяться на тихие вечера, которые были ему необходимы после насыщенных рабочих часов, когда несколько переговоров в день и телефон разрывается от звонков, потому что внештатная ситуация, а принимать решение необходимо в ближайшие пятнадцать секунд. И чтобы быть в форме завтра – вечером обязательно надо расслабиться, побыть в тишине. Но вечерами Майя репетировала. С тем самым Контрабасом. Он появился в квартире на пятый день и как-то… начал походить на еще одного жильца квартиры. Только незваного.

Апофеозом происходящего стал разговор с Еленой Дмитриевной, которая не ушла в свое обычное время, а продолжала хозяйничать на кухне, когда Илья возвратился домой в один из вечеров.

– Вы еще здесь? – он был настолько удивлен, что задал вопрос неожиданно громко.

– Т-с-с-с, – повернулась к нему домработница, приложив указательный палец к губам, и почти шепотом добавила: – Девочка занимается. Я уже скоро пойду. Просто Майечка так любит блинчики…

На блюде рядом возвышалась горка тонких кружевных блинов. А из-за закрытых дверей послышался звук скрипки… и контрабаса.

Полное сумасшествие.

В итоге порой Илья задерживался на работе дольше, чтобы просто посидеть в тишине, или ехал домой по длинному пути, тихо включив радио.

Конечно, он не верил в сказку про Шанхай. Май совсем не умела врать, и он откровенно наслаждался спектаклем, который она устроила тогда на кухне. А на второй день появления в его доме Контрабаса, когда Майя осталась в комнате, а Сева уже вышел в коридор, Илья решил все же удостовериться в своей правоте.

– Сева, – сказал он непринужденно, перекрывая гостю проход в прихожую, – меня Михаил Львович кое-что просил завезти, а я его телефон потерял. Скажи, ты, наверное, знаешь, в какое примерно время он бывает дома? Если я в девять подъеду – не поздно?

Контрабас Илью побаивался и каждый раз при встрече зажимался, все время был настороже.

– Смотря в какой день, – ответил он, устремив взгляд куда-то себе под ноги. – Иногда Михаил Львович бывает поздно. Лучше позвонить. Но мама Майи почти всегда к семи дома. Так что можно через нее передать.

– И в эти дни тоже?

– Ага.

– Спасибо, – поблагодарил Илья, уступая Севе дорогу в коридор, куда тот с облегчением почти побежал.

– Ты инструмент забыл! – выскочила с криком из комнаты Май.

Сумасшедший дом. Зубная боль. И полная невозможность работать в тишине вечерами. Все это можно прекратить в любое время – просто отвезти Май домой. Но он этого не делал, потому что… потому что тогда не к кому будет возвращаться вечерами. Самое сложное всегда – это признаться в чем-то самому себе. Отвезти Май обратно – это шаг назад. В пустоту. Не в тишину – в безмолвие. Он боялся безмолвия.

Вечерами перед сном Май ему шептала: «Ты Июль. Золото солнца и лазурь зенита». И за эти слова он прощал ей все: фантики, раскиданные вещи, забытые кружки, задержавшегося допоздна Контрабаса и свою головную боль от непрекращающихся звуков скрипки в квартире.

А Леня начал отдавать деньги. С задержкой, но исправно. И даже как-то повеселел. Пару раз они пересекались за обедом.

– Я выплыву, – уверял приятель Илью. – Вот увидишь. Рано меня еще хоронить – рано!

И еще не шла из головы Алиса. Нет, в ее предложении не было ничего из ряда вон, кроме, пожалуй, излишней прямоты. Выгодный брак – обычное дело, такие вещи происходили всегда и всюду, но что-то Илье не давало покоя.

– Петр Анатольевич, зайдите ко мне, – вызвал он руководителя службы безопасности, бывшего офицера ФСБ.

И когда тот через минуту был в кабинете, Илья попросил навести справки об отце Алисы. Все, что удастся узнать: жизнь, совершенные покупки, места отдыха, бизнес, заключенные и сорвавшиеся контракты. Абсолютно все.

– Я вас понял, Илья Юльевич.

Безопасник ушел, Илья проверил телефон.

Май: «Репетиций сегодня не будет. Не отсиживайся на работе. На ужин обалденная паста».

С ней надо было что-то делать. Все это, конечно, хорошо. Но неправильно. Илья видел родителей Майи, этих совсем немолодых людей – исчезающий вид старой московской интеллигенции. Он помнил глаза ее отца и нескрываемое беспокойство в них. И чувствовал свою ответственность. Потому что с того момента, как Илья погрузил пюпитр Май в багажник своей машины – он взял на себя ответственность за нее.

Тот номер, что вложил в ладонь Ильи Михаил Львович, был в тот же вечер занесен в телефонную книгу айфона. Настала пора им воспользоваться.

Соединение произошло довольно быстро, после нескольких гудков.

– Михаил Львович? Добрый день. Это Илья.

– Илья? Какой Илья? А… позвольте… Вы друг Майи?

– Да. Он самый. Могу я вам задать один вопрос?

– Конечно. Слушаю.

– Я знаю, что Майя сейчас не живет дома, – Илья подбирал слова. – Скажите, что она вам назвала в качестве причины?

На том конце помолчали, прежде чем снова заговорить:

– Интересные вы вопросы задаете, Илья. И неожиданные… в каком-то смысле. Что же… отвечу. Майя сейчас живет в общежитии, чтобы помочь подруге сохранить комнату. У той девочки какая-то сложная жизненная ситуация, и она вынуждена временно уехать к себе в родной город.