— Позвольте спросить ваше высокопревосходительство об одном, — от побагровевшего лица великого князя Владимира Александровича можно было прикуривать папиросу — казалось еще немного, и из ноздрей повалит дым, как у легендарного Змея Горыныча. Глаза сверкали, но дядя царя явно сдерживался. Хотя было видно, что он порядком себя «накрутил», как часто делает начальство, тем более такое высокопоставленное, и теперь пытается выплеснуть эмоции и накопившийся гнев на подчиненного.

Однако Фок был на диво спокоен — и не такое видывал в своей жизни. Никогда не попадал князь под «разнос» маршала Жукова, а вот ему приходилось, когда Георгий Константинович стал министром обороны. Ох, и влетело тогда ему, причем за чужие грехи — но ничего, пронесло, хотя в какую-то секунду всерьез опасался за свои генеральские погоны, которые пообещали на два просвета перевести. Хорошо знали тогда, как круто поступили с главкомом ВМФ — адмирала Флота Советского Союза, что равносильно нынешнему генерал-адмиралу или фельдмаршалу, махом в вице-адмирала обратили и с должности с позором сняли. За гибель линкора «Новороссийск», что явилась формальным поводом — видно было, что расправу заранее подготовили.

Да и гнев Чуйкова не раз переносил, еще с Китая — будущий маршал в выражениях никогда не стеснялся, и был крутоват порой чрезмерно, расстрелом грозил. И все знали, что такое обещание он может выполнить — бывали прецеденты, знаете ли, какие тут шутки.

А вот с вершителями, «сильными мира» того, встречи были вполне благостные. И не раз Александр Викторович вспоминал их с теплой улыбкой, особенно Сталина, с которым встретился после китайской командировки, когда гоминьдан на Тайвань убрался. А то рукопожатие ощущал чуть ли не всю жизнь, и желтоватые глаза «вождя народов» запомнил с их тигриным взглядом. Хрущев не впечатлил — показался мутным товарищем, который совсем не товарищ, слишком уж простота его была показная. А вот Леонид Ильич пришелся по душе своей искренностью, хотя потом и его понесло, «зазвездился», увешали наградами со всех сторон, как пластинчатой броней, а он не смог льстецам противостоять.

Знавал и Чан Кайши с Мао — те могли себя вести просто, но фрукты из совсем другого сада. Улыбались по впитанному в кровь ритуалу, но глаза холодные — у любого китайского правителя лицемерие в крови, от рождения, с молоком матери всосано. Верить им нельзя категорически, если знаешь, как на протяжении тысячелетий Поднебесная к своим соседям относилась. А там все просто — либо данник, а таких давить принято, или союзник — а те всегда уровнем ниже считались, их старались в вассалов перевести, а потом и придавить. И враг — с последними воевать принято в самом крайнем случае, а потому будут кланяться и улыбаться, дожидаясь момента, чтобы ловчее перерезать глотку, причем желательно чужими руками…

— Какое право вы имели тайно встречаться с императрицей Цыси?! Кто вам такое поручал?! И почему, хотелось бы узнать у вашего высокопревосходительства, до сих пор не дано объяснений? Или вас на то уполномочил министр иностранных дел, минуя меня как наместника?!

«Наезд» был абсолютно справедливый — в советское время за подобные вещи головы отрывали. Но тут совсем иные нравы, и в худшем случае все может завершиться только отставкой, но с пенсией и мундиром. Вот только не будет ничего плохого, не с тех карт зашел великий князь Пытался взять нахрапом, пусть вежливо — все же чины у них равные, только происхождение пропастью разделяет. Но дело поправимое, тем более при целой колоде тузов и джокеров, которыми предстоит побить пусть козырную, но «шестерку», одинокую. По ней сразу стало понятно, кто в его собственной свите «стучит» в Мукден, в ставку наместника.

— Прошу меня правильно понять, ваше императорское высочество, но мы встретились по-родственному, то было чисто семейное дело, так сказать, — Фок говорил совершенно серьезно, старательно пряча улыбку, сейчас неуместную — у великого князя, услышавшего его ответ, от несказанного удивления выгнулись брови. И закрепляя успех внезапной контратаки, Фок продолжил говорить совершенно безмятежно.

— Хотя некоторые вопросы взаимоотношений России и Маньчжурией мы обсуждали. И только лишь потому, что они напрямую затрагивали интересы правящего Дома Цин, что вот уже триста лет владеет Китаем. После полного завоевания маньчжурами Поднебесной, они ведь рано создали свое государство, и значительно раздвинувшие его пределы.

Последнее Фок ввернул специально — в то время представители боярского семейства Романовых только подбирались к царскому трону, на который был избран в 1613 году. С точки зрения восточных правителей — династия не такая и старинная, к тому же выборная — не мечом земли завоевала место под солнцем, а интригами среди более знатных родов.

— Хотелось бы узнать у вашего высокопревосходительства, какие именно вопросы вы обсуждали в своем семейном деле, так сказать?! Мне было бы интересно узнать это у родственника императрицы Цыси… Ох… Постой ка… Да как же так!

Голос великого князя прозвучал вначале язвительно, но потом Владимир Александрович охнул, прижав ладонь ко лбу, и выглядел растерянным донельзя. Фок не отвечал, представляя дяде царя собраться с мыслями, тем более тот вначале побледнел, а сейчас покраснел. Такие бурлящие эмоции на лице человека, двадцать с лишним лет назад назначенного на должность регента в случае смерти правящего брата, не могли не удивить.

— Как же, как же, — пробормотал августейший наместник, и спросил чуть дрогнувшим голосом:

— Ваша почтенная супруга, крестным отцом которой стал мой сын Борис, ведь из правящего рода Цинов, как его — Ай…

— Айсиньгьоро, ваше императорское высочество, — пришел на помощь Фок, — и теперь она Елена Борисовна — честь оказана немалая августейшей особой великому князю Борису Владимировичу.

Последнее прозвучало бы форменным издевательством для любого представителя не только Фамилии Романовых, но и других правящих Домов европейских королевств, которые были незнакомы с местными реалиями. Но великий князь Владимир Александрович соображал, к великому удивлению Фока, чрезвычайно быстро.

И вывод, пусть неверный, сделал молниеносно, даже голос дрогнул:

— Вашу супругу императрица Цыси видит своей преемницей на китайском престоле?!

— Не совсем так — на императорском престоле ей не бывать, да и в Пекине она больше никогда не появится. Но будет рядом с троном как мать императора или императрицы, а потому станет полновластным регентом маньчжурской ветки империи Цинов, правитель которой может появиться на свет только в Мукдене. И никаком другом городе! Потому что он столица Маньчжурского государства, отдельная история которого будет скоро продолжена, как «северные Цин», или правители Маньчжурской империи.

От негромко сказанных Фоком слов у великого князя округлились глаза — он в полной растерянности стоял перед ним, на лице