отражался целый спектр эмоций. В том, что он поверил сказанному, сомнений не оставалось — да кто же станет безумцем чтобы лгать в таком деле — самоубийство выйдет, в тяжелой форме с затяжными конвульсиями.

— Да присаживайтесь, пожалуйста, простите, что сразу не предложил, — Владимир Александрович подхватил Фока под локоть и усадил в роскошное кресло, доставленное из петербургского великокняжеского дворца. И уселся напротив, пребывая в некоторой растерянности. Задумчиво посмотрел на Фока, характерным таким взглядом, оценивающим. Какой бывает у торговцев на рынке, причем при чрезвычайно высокой стоимости товара, который крайне необходимо купить.

— Вот мой рапорт государю-императору Николаю Александровичу! Ваше императорское высочество может с ним ознакомиться. Все необходимые документы, подтверждающие мои права, а также орденские знаки, находятся в Дальнем. Они могут быть доставлены вашему императорскому высочеству для ознакомления. В любой момент…

Фок протянул лист бумаги и смотрел на лицо великого князя, на котором застыла смесь крайнего удивления и растерянности. Но глаза подозрительно заблестели, как часто бывает у людей, которые наспех прорабатывают новые планы в виду изменившихся обстоятельств. И приняв решение после непродолжительной паузы, великий князь просто разорвал рапорт, сделав то, на что и рассчитывал Фок.

— О вашей отставке не может быть и речи — идет война, а вы один из лучших наших генералов, Александр Викторович! И первым удостоены ордена Георгия 3-й степени за победу под Бицзыво!

Фок пораженно взирал на великого князя, поведение и речь которого радикально переменилось прямо на глазах.

— Высочайшее дозволение принять и носить орденские знаки Двойного Дракона 1-й степени 2-го класса, как и титул князя-гуна императорской фамилии Цинов последует незамедлительно, в том ваше высокопревосходительство может не сомневаться!

— Я признателен вашему императорскому высочеству…

— Владимир Александрович — называйте меня по имени-отчеству, так удобнее. И вроде как по-родственному — ведь я родитель крестного отца вашей августейшей супруги. Да и по годам мы ровесники, Александр Викторович. Да, что же мы все о делах и делах, давайте отобедаем, да и вы с дороги, устали, и небось голодны!

Фок несколько обалдел от таких ласковых речей, памятуя, как его приняли в самом начале встречи. И хорошо понимал, что, несмотря на любезную обходительность и обращение по имени-отчеству, как раз за обедом речь и пойдет о делах — великий князь оказался отнюдь не глупцом и сделал определенные выводы…

Глава 19

Фок ошибся — все время обеда, весьма роскошного, с обилием блюд, великий князь Владимир Александрович говорил обо все на свете, но ни слова не проронил касательно нужных дел. И лишь после поданного кофе, с коньяком и сыром, предложил еще сигары. Однако генерал, поблагодарив за оказанную ему честь и великолепный обед, достал свои папиросы, понимая, что за прошедшее время наместник тщательно обдумал ситуацию и сейчас последую расспросы. И они начались, вот только совсем с иной стороны, чем Фок ожидал — он думал в первую очередь о китайских делах.

— Позвольте спросить вас, Александр Викторович, касательно нынешней кампании. Бои на реке Ялу стали монотонными, что ли — обстрелы идут постоянно, но нужно нашей армии переходить к активным действиям, как советует мне Алексей Николаевич.

— Ни в коем случае это нельзя делать, Владимир Александрович, по крайней мере, до середины января, — Фок ответил негромко, но категорично, и тут же добавил. — Но высказанное сейчас решение есть мой взгляд, и я могу обосновать свое видение войны.

— Было бы интересно узнать, — глаза великого князя сузились, и Александр Викторович понял, что нужно быть как можно убедительнее. И начал также негромко говорить, но постарался сделать свои доводы как можно более внушительными, ведь он не знал, что предлагает генерал Куропаткин, ратующий за наступление.

— Войну ведут массовые армии, набранные по военной повинности. В сибирских корпусах много запасных, также как в прибывших пехотных дивизиях. Набранные в Казанском военном округе четыре резервные дивизии «сырые», и их нужно доводить до нужной степени боеспособности. А у японцев еще не задействованы все кадровые пехотные дивизии — к Ялу сейчас стянуты четыре полевых армии, и атаковать их означает без всякой пользы обескровить собственные войска. И что самое печальное — сломить вражескую силу за одно-два сражения невозможно — морскими перевозками тут же прибудет пополнение, поступят новые пушки, винтовки и боеприпасы. И все начнется сначала — атаки на подготовленные позиции, да еще с форсированием реки, под пулеметным и орудийным огнем противника не сулят ничего хорошего, даже видимости успеха. Просто таково положение дел в позиционной войне, а ведь она началась, хотим мы этого, или не хотим!

— Позиционная война — вы подобрали интересное слово, Александр Викторович. Действительно, и мы, и японцы, сейчас окапываемся в землю на всем протяжении реки, а там свыше сотни верст. Дальше идет гористая местность и леса, дорог мало, и те раскисли, и одна грязь вокруг. И так будет до конца декабря, как мне сказали, а там наступят морозы, пусть и не такие крепкие как в Сибири.

— Да и то это временно — может прийти тайфун и обрушится на береговую полосу — наступать в это время невозможно, да и потом нужно ожидать какое-то время. Надо надеяться, как только река в верхней части замерзнет, атаковать именно там, и большими силами. Но для этого нужно провести ряд подготовительных мероприятий.

— Интересно было бы узнать каких именно мероприятий? Будь вы на посту наместника и главнокомандующего, чтобы вы сделали?

— Отдал бы приказ 2-й и 3-й Маньчжурским армиям создать полноценные полевые позиции по всей линии боевых действий. Причем на главной оборонительной линии находятся два батальона от каждого полка, а другая половина из пары оставшихся батальонов в резерве, на отдыхе. Сидеть в окопах, по уши в грязи — то еще незабываемое удовольствие, и солдаты должны иметь полноценный отдых. Полмесяца службы, и сразу же смена — ротация должна быть планомерной, тогда личный состав не будет вымотан.

Фок говорил медленно, но сейчас остановился, сделав короткую паузу, и закурил папиросу. Просто он увидел, как великий князь делает пометки карандашом на листке бумаги, а потому перекур был обоснован — пусть успеет записать то, что считает важным.

— На позиции отправить все пехотные и резервные дивизии, прибывшие на войну. Последние можно свести по две в корпуса — нижние чины и офицеры в «окопном сидении» постепенно втянутся в боевую работу и получат необходимый опыт и навыки. Привыкнут, а это нужно, к смерти и обстрелам, приобретут к ним привычку и хладнокровие. А вот все сибирские корпуса немедленно