Поскольку Кит убедила себя, что это сон, она не стала пугаться.

– Кто ты? – спросила она вместо этого. А потом вдруг поняла, и ее сердце пропустило удар. – Это ты стоял за моей спиной в коридоре. Тебя я видела в зеркале.

– Конечно, – казалось, он был слегка удивлен, что она сразу не догадалась.

– Почему ты преследуешь меня? И почему ты здесь? Что тебе нужно?

– Я здесь для того, чтобы отдавать.

– Это не ответ.

– Это единственный ответ, – терпеливо произнес мужчина. – Ты одна из тех счастливиц, кто обладает способностью принимать подобные дары.

– Какие дары? – все еще недоумевала Кит. А потом ответ пришел сам собой: – Ты говоришь о музыке? Ты посылаешь мне музыку точно так же, как Эллис посылает Сэнди стихи? Тогда забери ее назад. Она мне не нужна.

Колыбельная осталась в прошлом, музыка стремительно набирала силу. Плавная мелодия сменилась энергичным ритмом, и Кит чувствовала, как в висках снова начинает пульсировать боль.

«Это всего лишь сон, – яростно твердила она про себя. – Сон. Сон. Сон».

– Да, это сон, – согласился мужчина и потянулся к ее руке. Когда его пальцы сомкнулись на запястье Кит, она едва сдержала крик – таким холодным было прикосновение незваного гостя. Он заставил ее подняться; Кит ощутила под ногами густой ворс ковра и увидела, что мужчина берется за ручку двери.

– Куда ты меня ведешь? – спросила она.

– Ты должна выпустить ее.

– Выпустить кого? О чем ты говоришь?

Они шли по коридору к лестнице; ночному гостю ничуть не мешала темнота, он уверенно двигался вперед, а музыка в голове Кит звучала все громче, колотясь о своды черепа и вызывая спазмы боли.

– Ты должна выпустить ее, или она погубит тебя. Ты должна!

– Но как? – всхлипнула Кит. – Как это сделать?

Она уже не понимала, куда он ее ведет, только знала, что они спустились по ступенькам вниз. Холодные доски паркета ложились под ее босые ноги, двери открывались и закрывались; Кит слышала приглушенные голоса, но музыка заполняла собой весь мир.

– Вот она, – объявил наконец мужчина из сна. – Я привел ее.

– Моя очередь, – сказал кто-то. – Я еще не использовал ее.

– Нет, моя! Она будет играть для меня!

– Сегодня ночью она моя! В прошлый раз она исполняла твой концерт, так что…

– Ты забыл, что это я привел ее сюда.

Кит ощутила под пальцами клавиши фортепиано.

– Но я не умею играть! – попыталась возразить она, но ее руки словно зажили своей жизнью, совсем как в давнем странном сне. Музыка прорвалась наружу, и пальцы бегали по гладким клавишам, рождая сонм настоящих звуков.

«Я сплю, – в последний раз сказала себе Кит. – А раз я сплю, то могу проснуться. И я проснусь!»

– Нет! – закричал мужчина, который привел ее к инструменту. – Не смей!

– Я проснусь! – собрав волю в кулак, Кит отдернула руки от клавиш и повернулась к ночному гостю. – Я проснусь!

Музыка исчезла.

Кит сидела на скамейке перед фортепиано; ей было холодно, очень холодно. Поморгав, она огляделась и поняла, что находится в музыкальном классе на первом этаже. И что она тут не одна.

Напротив нее, окруженный звукозаписывающим оборудованием, сидел Жюль. Судя по миганию огоньков, он трудился в поте лица.

– Жюль? – выдохнула она. Дюре-младший испуганно вскинул голову и щелкнул выключателем. Огоньки тут же погасли.

– Жюль, что я здесь делаю? – дрожа от холода, спросила Кит.

– Ты… Ты ходила во сне, – запинаясь, ответил он.

– И ты решил записать это на диск? Ты ведь записывал, я видела. И на том CD была музыка, которую я играла, – Кит больше не спрашивала, она знала, что это правда.

Жюль молча кивнул. Он заметно побледнел и выглядел так, будто страшился ее последующих вопросов.

– Ты ведь и раньше этим занимался? Я уже приходила сюда по ночам и играла для тебя. А ты потом слушал записи. И в тот раз ты тоже слушал мою запись.

– Да, – ответил Жюль. – Послушай, Кит, я понимаю, что все это выглядит странно, но беспокоиться не о чем. Ничего плохого не случилось, ты всегда возвращалась в комнату целая и невредимая. А у нас теперь есть эта музыка!

– У нас? У кого это – у нас?

– У нас, то есть у нашей школы.

– Ты хочешь сказать, у твоей матери? Или профессора Фарли?

– Не надо так, Кит. Никто не сделал тебе ничего плохого. С твоей помощью мы дарим миру эту замечательную музыку.

– Но это не моя музыка, – возразила Кит. – Я не композитор, я и играть-то толком не умею. Откуда она берется? Кому принадлежит? – Она не сводила глаз с лица Жюля: судя по его выражению, он изо всех сил старался подыскать вразумительный ответ.

– Не надо ничего выдумывать, – предостерегла она. – Я хочу знать правду. И ты обязан мне сказать. Чью музыку я играю?

– Не знаю, – выпалил Жюль. – В этот раз я не успел разобрать.

– В этот раз? А в другие?

– Я практически уверен, что какое-то время ты играла Франца Шуберта.

– Шуберта?! – воскликнула Кит. – Он же умер почти сто лет назад!

– В 1828‑м, – уточнил Жюль. – Ему был всего тридцать один год. Представь, сколько прекрасных произведений он не успел написать! Пропал такой талант!

– И теперь я играю за него, так? Я. Девушка, которая в простейших пьесах делает кучу ошибок, – голос Кит дрожал. – А Сэнди пишет стихи. А Линда…

Куски головоломки стремительно вставали на место; Кит потрясла головой, не в силах поверить в происходящее.

– Позови их, – тихо сказала она. – Собери всех в гостиной. Сэнди, Линду, Рут, профессора, свою мать. Я хочу знать, что на самом деле творится в Блэквуде!

– Кит, погоди, успокойся, – в отчаянии произнес Жюль. – Ты расстроена, и я тебя не виню. Но сейчас два часа ночи! Мне кажется, что будить всех – не самая лучшая идея.

Выпрямившись на скамейке, Кит почувствовала, как чистая злость в ее душе вытесняет страх. Она одарила Жюля красноречивым взглядом.

– Если ты их не позовешь, это сделаю я. Я буду кричать и перебужу весь дом. Не сомневайся, я так и сделаю. Я хочу узнать, что здесь происходит, – сказала она, чеканя каждое слово. – И не намерена ждать до утра.

– Два часа ночи – не самое подходящее время для собрания, – ледяным тоном проговорила мадам Дюре. – Чем ты думал, Жюль?

– Я ничего не мог поделать, – попытался оправдаться он. – Кит проснулась за пианино. И, конечно, стала задавать вопросы.

– Но тащить всех сюда! – Мадам стояла посреди гостиной в красном халате; длинные черные волосы, вопреки обыкновению, не были собраны в пучок и ниспадали на спину роскошным водопадом. Лишенное макияжа лицо в электрическом свете казалось ужасно худым и мертвенно бледным.