мужа и Рето де Виллета, их сообщника, разделила как добычу на три части февральским вечером 1785 года.

По чести сказать, от подлинного ожерелья сохранилась одна оправа. Сберег ее Рето де Виллет, а вот господин де Ламотт вместе с женушкой безжалостно выковыряли и пустили на ветер великолепные бриллианты, с таким тщанием подобранные Бемером. Позже в Италии Рето де Виллет продал оправу Гастону де Дрё-Субизу, племяннику и наследнику кардинала, спасшему дядю от разорения, когда рухнул дом Роган-Гемене, потерпев оглушительное банкротство. В память дядюшки племянник выкупил и те несколько бриллиантов из ожерелья, которые задержались в руках английского ювелира Джефри, дополнил их другими, ниже по качеству, но такой же величины, и восстановил чудесное ожерелье «в изгнании» таким, каким оно вышло из рук Бемера и Бассанжа.

Целый век де Дрё-Субизы гордились исторической драгоценностью. Многие превратности судьбы грозили фамильному достоянию, но графы предпочитали жертвовать пышностью своего образа жизни, а не драгоценной королевской реликвией. И теперешний граф дорожил ожерельем примерно так же, как дорожат родовым гнездом отцов и дедов. Будучи человеком предусмотрительным, он завел в банке «Лионский кредит» ячейку и хранил ожерелье там. В день, когда жена собиралась появиться в свете, он лично забирал ожерелье из ячейки и назавтра лично же относил обратно.

Успех графини в этот вечер на приеме в Кастильском дворце был ошеломительным. Сам король Кристиан, в честь которого устроили торжество, отметил ее безупречную красоту. Ослепительные бриллианты окружали столь же ослепительную шею, играя разноцветными огнями при свете люстр. Только графиня де Дрё-Субиз могла с такой благородной естественностью носить подобное великолепие.

Триумф был двойным, граф заслуженно им наслаждался и продолжал наслаждаться, когда они вернулись после бала в свой старинный особняк в Сен-Жерменском предместье. Граф гордился женой не меньше ожерелья, составлявшего славу его семейства на протяжении четырех поколений. Графиня же по-детски обожала ожерелье с присущими ей тщеславием и высокомерием.

Она не без сожаления рассталась с сокровищем и передала его мужу, а тот залюбовался им с неподдельным восхищением, будто видел впервые. Затем спрятал ожерелье в медный ларчик с гербом кардинала и отнес в гардеробную, небольшую смежную комнату с единственной дверью у изножья их кровати. Как обычно, граф поставил ларчик на верхнюю полку среди шляпных коробок и стопок белья, запер дверь на ключ и стал раздеваться.

На следующий день граф проснулся около девяти и решил, что съездит в банк до обеда. Он оделся, выпил чашку кофе и спустился в конюшню, где отдал необходимые распоряжения. Здоровье одной лошади обеспокоило его, и он попросил поводить ее перед ним по двору. Затем вернулся к жене. Та еще не выходила из спальни, сидела перед зеркалом, горничная ее причесывала.

– Вы собрались в город? – спросила она.

– Да… хотелось бы… По нашим делам…

– Разумеется. Чем раньше, тем лучше.

Муж вошел в гардеробную. Через несколько минут послышался вопрос, впрочем, заданный без малейшего удивления:

– Вы забрали его, моя милая?

– Я? Нет, я ничего не забирала, – ответила графиня.

– А куда переставили?

– Я даже туда не входила!

Муж появился на пороге и дрожащими губами едва смог вымолвить:

– Не вы? Неужели? Тогда…

Графиня кинулась к мужу, они принялись судорожно искать ларчик, сбрасывая на пол коробки и простыни. Граф повторял:

– Нет, нет. Зачем? Это бессмысленно! Я точно знаю, что поставил вот на эту полку!

– Вы могли ошибиться.

– Не мог. Я поставил ларчик на эту полку.

Супруги зажгли свечу, потому что в гардеробной было темновато, и вынесли из нее все, что там находилось. И когда все полки оказались пустыми, пришлось с прискорбием признать, что знаменитое «королевское ожерелье» вновь отправилось в изгнание.

Графиня, дама решительного характера, не стала терять времени на стоны и жалобы, а незамедлительно сообщила о пропаже комиссару Валорбу, в деловитости и сообразительности которого они с мужем уже успели убедиться. Ему сообщили все подробности, и он тут же задал вопрос:

– Вы уверены, господин граф, что этой ночью никто не побывал в вашей спальне?

– Уверен. У меня чуткий сон. Скажу вам больше: дверь спальни была заперта. Я вынул ключ из двери, когда жена позвонила горничной.

– Есть ли другая возможность войти в гардеробную?

– Нет.

– Окно?

– Окно есть, но оно загорожено.

– Я хотел бы его осмотреть.

Зажгли свечи, и комиссар Валорб сразу же увидел, что окно загорожено комодом только наполовину, а комод к тому же неплотно прилегает к окну.

– Однако, чтобы пролезть в окно, комод нужно отодвинуть, а сделать это, не подняв шум, невозможно, – сказал граф.

– Куда выходит окно?

– Во внутренний двор.

– Сколько под вами еще этажей?

– Два. Начиная со служебного, все этажи предохранены мелкой сеткой, поэтому у нас так мало света.

Комод отодвинули и убедились, что окно заперто, чего не могло бы быть, если бы снаружи кто-то в него проник.

– Если только этот кто-то не вышел через нашу спальню, – заметил граф.

Комиссар задумался, потом повернулся к графине.

– Мадам, кто из вашего окружения знал, что вы собирались надеть вчера вечером ожерелье?

– Все знали, я этого не скрываю. Но никто не знает, что ларчик мы прячем в гардеробной.