– Как хотела бы я быть на твоем месте! – уже в десятый раз за вечер воскликнула Кармина.

И в десятый раз Либертэ ответила:

– Я бы тоже предпочла, чтобы на моем месте была ты.

Хотя Либертэ и сама неплохо справилась. Удалось не поддаться панике, и она без ошибки указала все места с голосоматами. В то утро вместо того, чтобы нахваливать ваксу, стиральный порошок или воск для усов, они вертелись на постаментах и вопили невесть что. Капитан даже поблагодарил Либертэ за отличное знание города.

– А я всё не могу понять, как им удалось взломать эти голосоматы, – сказал кто-то третий. – А вдруг это сделал кто-то из мастеров?

Либертэ покраснела и стала путано объяснять, почему такого быть не могло, но тут ее прервал Синабр.

– Ну всё, поговорили, и хватит. Друзья, барышня устала отвечать. Да и вам пора отдохнуть!

Выглядел Синабр невероятно. Одет он был в длинное пальто лилового цвета, будто взятое напрокат у денди былых времен. На голове был цилиндр: тулью обвивала лента с красивой брошью. Либертэ дышать не могла от восторга и едва осмеливалась смотреть. Девушке казалось: стоит остановить взгляд, она больше не сможет оторваться от его прекрасного лица. Кармина же, напротив, совсем не оценила наряд. Едва увидев его, она фыркнула и спросила:

– Си, тебе не кажется, что ты слегка переборщил?

– Дорогая, – ответил Синабр, – ты просто ничего не смыслишь в красоте.

Он встал, сунул руки в карманы, огляделся. Ему хотелось, чтобы все посетители увидели, как он неотразим в этом новом клетчатом жилете. Синабр широко улыбнулся, белые зубы засверкали на черном лице.

– Пойдемте, девочки, прогуляемся.

Если бы такое предложил кто-то другой, Либертэ отказалась бы не раздумывая. Она очень устала за день и мечтала только об одном: вновь оказаться в постели. К тому же было уже поздно, а вернуться следовало до полуночи, иначе грозил строгий выговор. Желающих поступить в пансион было хоть отбавляй, и, не явившись ночевать, можно было запросто потерять место.

Но всё же Либертэ не осмелилась отказаться. А что, если Синабр будет смеяться над ней? Или, еще хуже, больше видеть ее не захочет? Поэтому она просто оперлась на руку, которую он галантно ей предложил.

– А ты, сестренка? Ты что, не с нами?

Кармина сидела за столом и мрачно смотрела на брата.

– Нет.

– А почему?

– Синабр, какой сегодня день?

Он снял цилиндр, смахнул с него пылинку и произнес:

– Понятия не имею.

Либертэ показалось, он лжет. Синабр должен хорошо понимать, почему Кармина не хочет с ними идти.

– Ну конечно же, – с горькой усмешкой ответила лясникамка. – То есть мне опять придется одной идти к папе, сопровождать его на кладбище, сидеть у маминой могилы и слушать, как он разговаривает с камнем. А затем полночи его успокаивать.

Синабр не счел нужным что-либо отвечать. Просто пожал плечами.

– Ну и легодяйнен же ты! – взорвалась Кармина. – Не знаю, чем заслужила такого братца!

Либертэ всё опиралась на руку Синабра и совершенно не знала, что делать.

– Может быть, сегодня не лучший вечер для прогулок, – тихо произнесла она.

Как бы ей хотелось, чтобы он отказался от своих планов. Но Синабр накрыл ее руку своей и решительно сказал:

– Ну что ты. Наоборот. Сегодня как раз отличный вечер.

Кармина в ярости вскочила. Не удостоив брата взглядом, она погрозила Либертэ пальцем.

– Смотри, чтобы он глупостей не наделал! И не забывай, о чём мы говорили в воздушном трамвае!

Сказав это, она развернулась и вышла, хлопнув дверью так, что треснуло окно. Но никто и не пикнул. Даже хозяин кафе ни словечка не вымолвил, только тяжело вздохнул.

– Ну что, пойдем? – продолжил Синабр как ни в чём не бывало.

Какое-то время они шли молча. Фонари на улицах потухали и вновь загорались.

Погода была хорошей, утренние события ничуть не испортили настроения горожан. Никто и не думал отсиживаться дома, бульвары были полны народу. Люди сидели на террасах кафе со стаканчиками, судачили о том, что случилось утром. Либертэ словно околдовали: так на нее действовало присутствие Синабра. Она наблюдала, как люди спешили уступить ему дорогу. Некоторые уворачивались не слишком быстро и слегка касались его пальто. Они торопились принести извинения, но Синабр не удосуживался ответить.

Прямо перед ними совсем юный лясникам свернул с главной улицы в мрачный переулок. Там висел один-единственный газовый фонарь. Синабр отправился следом, увлекая Либертэ.

Вдруг он прервал молчание.

– Ни о чём не хочешь меня спросить?

Синабр остановился под фонарем и посмотрел на Либертэ. Она не могла видеть его лица, скрытого тенью от цилиндра.

– Ты имеешь в виду… Почему ты не пошел к отцу вместе с Карминой?

Синабр молча кивнул.

– Просто я думала, это не лучшая тема. Тебе, возможно, неприятно об этом говорить, – чуть слышно сказала Либертэ. – Я бы не хотела бередить твои раны.

Синабр мягко погладил ее по щеке.

– Ты два раза спасла мне жизнь. Можешь спрашивать обо всём.

Либертэ чувствовала, как у нее подгибаются колени. Усилием воли ей удалось сохранить вертикальное положение.

– Хо…хорошо, – запинаясь, произнесла она. – Почему же ты не пошел с Карминой?

– Сегодня у нашей мамы день рождения. Она умерла, когда Кармине было три года, и наш папа считает, что в этом виноват я.

– Что? – Либертэ от изумления закашлялась. – Да ведь тебе тогда было четыре. В чём ты можешь быть виноват?

– Мне было пять. Мама болела, ей становилось всё хуже. Как-то вечером отец понял, что пора звать врача. Он дал мне бумажку с адресом и золотую монету – из тех, что чеканили до революции. Очень просил меня поторопиться. Разумеется, сотню раз повторил, что монету я ни в коем случае не должен потерять. Ее можно было обменять на несколько сотен быков, и без нее врач бы к нам никогда не пришел. Я бежал так быстро, как мог. Было страшно. Я боялся, что мама умрет. Но когда до дома врача оставалось совсем чуть-чуть, я споткнулся и упал. Было очень темно.

– О нет, только не это! – прошептала Либертэ.

– И я потерял монету. Я держал ее очень крепко, но она всё же выпала и укатилась в канализацию. Врач не захотел выходить из дома. Было поздно, он уже напялил ночной колпак. И речи не могло быть, чтобы идти лечить какую-то нищенку. Сейчас закон обязывает врачей лечить всех, и неважно, могут они заплатить или нет. Тогда такого не было. Я вернулся без врача, и через пару часов мама умерла.

– Какой ужас! – простонала Либертэ. – Но ведь ты был совсем маленьким. Почему отец сам не пошел за доктором?