Дей Росио тяжело вздохнул и поднялся. Подошел, встал рядом и, положив Адору на плечо прохладную ладонь, проговорил:

— Не считаешь, что он мог откупиться? — Адор криво усмехнулся, и Пилар добавил убежденно: — Дей Уцес не пройдет семь кругов, ты это и сам знаешь. Он никогда дальше третьего не пролезал.

— Но все равно заявил об участии, — возразил Адор и сузил глаза: — От возможности стать верховным не отказываются, Росио… Даже магия не так сильна, как хотелось бы, никто не упустит шанса воспользоваться законом эвентуальное™. — Пилар покачал головой, и Адор вспылил: — Сам же знаешь, что когда сражаются сильные, при определенных обстоятельствах может победить и слабый. Стоит лишь оказаться в нужное время в правильном месте…

— Дей Уцес никогда не отличался везучестью, — снова покачал головой Пилар, и Адор раздраженно передернул плечами. Дей Росио тихо добавил: — С другой стороны, этим не может похвастаться никто из нас. Увы…

Они оба посмотрели на похрапывающего дея: род Лавио славился особенным везением. Адор усмехнулся:

— Так вот оно что? Значит, это примирительный жест с той стороны? Или отсроченное заклятие?..

— Ты не знаешь, кто стоит за Уцесом, — напомнил Дей Росио. — Но тот, кто сумел одолеть верховного мага, не будет пользоваться чужой удачей. Думаю, это личный подарок Уцеса…

— Смысл? — раздраженно передернул плечами Адор и жарко проговорил: — Пилар, ты до сих пор веришь, что верховного убил один маг? Вспомни! Никто в одиночку не смог бы обойти защиту дворца, отвести глаза стражникам, наслать мощное проклятие… и подставить твою дочь. Я уверяю, что все это было с одной целью — вывести тебя из игры, дружище!

— Что ж, — устало уронил дей Росио, — они своего добились.

— Не смей, — рыкнул Адор. — Мы так долго к этому шли… Соберись! Сейчас как никогда важно воспользоваться чужой игрой, но только навязать свои правила. Ты сильнейший маг Гомандии, Пилар!

Дей Росио медленно отвернулся и, опустив плечи, устало направился к своему креслу. С кряхтением уселся и, не глядя на Адора, глухо проговорил:

— Это в прошлом. Не стал говорить об этом во дворце… Я ухожу, Адор. Еще до начала первого круга я с семьей узжаю в поместье Льдистых озер. Прости…

Адор молча сжимал и разжимал кулаки. Сейчас, когда победа так близка, предательство друга особенно больно ранило его. Сдерживая бранные слова, прошипел:

— Ты же осознаешь, что этим растопчешь все, что я создал?

— Я не единственное твое орудие, Адор. Да ты и без оружия гораздо сильнее всех магов высшего света…

— Знаешь же, какого рода моя магия, — с болью проскрипел Адор. — Я легко сотру в пепел весь дворец с обитателями, но мы стремились не к этому.

Дей Росио молчал, смотрел в пол, и Адор не выдержал и рявкнул:

— Неужели глупые слова напыщенных деев сделали из тебя тряпку?! Я знаю, что они говорят о Селесте… Пилар, подумай, как бесится наш противник! Он хотел воспользоваться твоей дочерью, а в итоге лишь поднял тебе репутацию. Твои шансы стать верховным выше, чем у всех нас вместе взятых…

— Я не буду участвовать! — раненым зверем прорычал дей Росио. Бросил косой взгляд на мертвецки-пьяного дея Лавио и добавил примирительно: — Уеду с легким сердцем, зная, что у тебя есть замена.

— Я не могу полагаться на удачу, Пилар, — яростно крикнул Адор и, склонившись над другом, прошипел: — Выходит, ты не хочешь, чтобы с Селесты сняли обвинения? Отрекаешься от нее? Если мы победим, то изменим законы, женщины получат шанс… Твои женщины, Пилар! Твои дочери смогут пользоваться своей магией без осуждения общества! Подумай о них, ты отказываешься от их будущего…

— Зато у них будет будущее! — в сердцах рявкнул дей Росио и, сжав губы, побелел, как мел.

Адор в ужасе отшатнулся:

— Вот как?!

Смотрел на белые до серости, испещренные мокрыми дорожками щеки друга, и по спине поползли колкие мурашки. Пилару угрожали! Жизнь девочек в серьезной опасности, раз дей Росио добровольно позволил наложить на себя немое заклятие. А то, что это именно оно, сомнений нет. Странно только, что Адор раньше не заметил ни неровно-покрасневшие белки глаз, ни серо-коричневые подпалины под глазами, ни едва видимые голубоватые линии на шее. Решил, что друг просто устал и обессилен.

— Понятно, — помрачнел он. И жарко проговорил: — Не сдавайся! Я спасу их…

— Ты уже спас, — грубо прервал дей Росио. — Селесту! И кто она теперь? Я отрекся от своей девочки, но даже эта жертва не поможет им. Никто не возьмет их замуж, зная, что сестра куртизанка. Только не в столице. Уехать лучшее решение.

Адор разочарованно протянул:

— Неужели ты настолько доверчив, мой друг? Ни тебя, ни твоих дочерей не оставят в покое. Уверен, что вам не подкинут отсроченных заклятий? Мощных, которые не обратить. Даже до академии добрались, Пилар! Одна из моих куртизанок пала под проклятием. — Пристально посмотрел в глаза дея Росио, но тот лишь упрямо поджал губы. Тяжело вздохнул: — Значит, не оставляешь мне выбора. — Посмотрел на спящего и зло бросил: — Везунчик! Может, это твой прощальный подарок? Передал через дея Уцеса, а? Наверняка были… условия твоей покорности. — Росиоуже не поднимал глаз, и это злило Адора еще больше. Он холодно проговорил: — Мне жаль тебя. А я-то думал, что Жессу был трусом.

— Жессу не был трусом, и его тело так и не нашли, — буркнул дей Росио. — А безглазый труп Дориги… выглядел убедительно. Я сразу подумал… о своих.

Адор едва сдерживался: хмель в крови будоражил силу, бурлил в венах, требовал действий, но выпусти он магическую злость, и многолетняя дружба рухнет. Дружить будет не с кем. Убивать Адору всегда удавалось легче всего. Эта мысль слегка отрезвила, заставила сдержаться. Он равнодушно проговорил:

— Я устал. Проводи свой подарок в левое крыло и убирайся из академии… друг. Знаю, что больше никогда тебя не увижу. Надеюсь, сохранишь жизнь себе и семье… Но не верю в это.

Дей Росио медленно поднялся и, пока Адор активировал наложенное заклинание покорности, стоял у двери. Дей Лавио встрепенулся от прикосновения к скрытой под волосами стигме, неестественно выпрямился и, поднявшись, невидяще смотрел перед собой. Пилар взял его за руку и потянул к выходу. Адор закрыл за ними дверь и, после того, как гости вышли, зло хлопнул ей, развернулся на каблуках и замер.

У окна, белая, словно привидение, в развевающейся на легком сквозняке рубашке, стояла тонкая фигурка.

Я стояла посреди полутемной комнаты и смотрела на мрачное лицо дея Белена. Возможно, он будет кричать, ругаться, обвинять… Все равно. Пусть говорит, что хочет — это неважно. Ничего уже неважно. То, что я случайно подслушала, оглушило. Выжгло все эмоции, и теперь, казалось, в месте, где было сердце, лишь кружились пыльно-тонкие клочки сажи. Ни суд, ни первые часы в этом постыдном месте не лишали надежды. Как бы ни плакала, была уверена, что выход найдется. Ждала, что меня спасут: отец ли, Вирдес ли… Но всего несколько минут умертвили эту надежду. Спасения нет и не будет. Я пошла на жертву, которая никому не нужна. Как и сил страдать. Разум был холоден, голова ясной, мысли текли ледяным ручьем.