Разомлевшая от вина Аня болтает всякую ерунду.

В потоке этой информации я узнаю, что та самая подруга Мила, которую мы с Саидом откачивали после клуба, нашла себе папика и неделю назад вернулась из Парижа. Ксюше нужно купить новые футболки и определить в школу рисования. А сама Аня обожает конфеты «птичье молоко» и всегда хотела иметь домашнее животное, но ей не разрешали, объясняя тем, что у бабушки аллергия на животных.

— Знаешь, — она с рассудительным видом склоняет голову к плечу и смачно хрустит орешком, — мне вообще кажется, что никакой аллергии никогда не было. Просто бабушка была не готова к шерсти и беспорядку.

— А кого бы ты хотела? — задаю вопрос, поедая взглядом ее распухшие от капсаицина губы.

Я то точно знаю, кого и чего хочу. Ротик вот этой девочки. Но пока в него попадает только сыр и острое канапе с пепперони.

— Собаку, — тянет мечтательно. — Лабрадора или спаниеля.

— В квартире? — хмыкаю я.

— Ну там бы я и на кошечку согласилась, — грустно вздыхает она и допивает свой бокал.

Я подливаю ей ещё. Давай, болтай дальше, Анечка, я хочу знать о тебе все.

— А у тебя были животные? — спрашивает меня.

— Нет, — закидываю себе в рот шарик сыра. — Мама всегда на работе была, а я ей помогал или в секции зависал. Не до заботы о братьях меньших как-то было.

— А твой папа? — спрашивает осторожно. — Где был он?

Я задумчиво кручу в руках бокал, решая, нужна девочке эта правда или нет.

Даже я сам предпочёл бы не знать, что один из тех людей, кто участвовал в разгроме рынка, управляя спецтехникой, и попал под наши карательные меры первым, и был моим отцом.

Мать это добило.

Аню может сильно напугать.

— Никогда его не видел, — вру, пожимая плечами, и резко встаю с шезлонга. — Не хочешь искупаться?

— Нет… — мотает она головой и округляет глаза, — Мне теперь везде змеи мерещатся.

— Ну перестань, — уговариваю. — Я буду рядом.

— Рука, — находит она новый аргумент.

— Ладно, — отстаю и стягиваю с себя футболку.

Ощущаю на своём животе горячий и любопытный взгляд.

— Нравится? — провоцируя Анино смущение, поигрываю мышцами.

— Очень, — краснея, выдыхает она. — Ты — как ходячее пособие по анатомии.

Усмехаясь сомнительному комплименту, замечаю, как блестят ее глаза и сбивается дыхание.

Детка, да ты пьяная! Один бокал!

Подхожу и подаю руку.

Неуверенно вкладывает мне в ладонь пальцы и преданно смотрит в глаза.

Я даже на мгновение теряюсь от ее взгляда. Мурашки расползаются по рукам и позвоночнику, ударяя прицельными в копчик и пах.

Дергаю девушку вверх и размещаю ее руки у себя на груди.

Мое сердце колотится прямо в маленькую ладошку.

Забирай его, маленькая, видишь, как просится.

— Потрогай меня, — хриплю, ласкаясь губами о шейку и кромку ушка. — Смелее… Я весь твой. Ты же хочешь…

А как я то хочу!

Едва сдерживаю стон, когда ласковые пальчики несмело начинают обрисовывать рельеф мышц и спускаются по животу вниз.

— Очень красивый, — мурлычет Аня, — Твёрдый… — хулиганя, бьет кулачком мне в пресс, — как камень.

Ах, детка, знала бы ты, где я на самом деле «твёрдый, как камень», что сейчас просто разорву тебя!

Срываясь, на эмоциях глубоко и немного грубо целую ее губки и стискиваю в руках талию.

Что мне с тобой делать? С мягкой и пьяной? Разложить прямо здесь или унести в дом?

Оглядываюсь на всякий случай по сторонам. Никогда ещё не оценивал свой двор со стороны интимности. Но через трёхметровый забор вряд ли можно что-то увидеть. Да и сумерки уже очень плотные.

Нащупываю на женской спине замочек и дергаю его вниз. Рву ткань с плеч, и платье падает к нашим ногам.

Вау! Вау! Какая неженка!

Оглаживаю руки, грудь, талию, бёдра…

— Теперь почти честно, — прижимаю Анечку к своей груди крепче и снова требовательно впиваюсь поцелуем в ее ротик.

— Леша… — упирается она ладошками мне в плечи. — Подожди…

Тяжело дыша ей в губы, останавливаюсь.

Лёша… Это уже хорошо. Мне нравится, как звучит эта форма моего имени в ее исполнении.

— Что не так?

— Я купаться хочу, — говорит, сжимаясь и нервно облизывая губы.

Дергаю бровью. Серьезно? Снова задняя? Такая отзывчивая и вдруг такая нерешительная. Почему?

— Тебя обижали? — спрашиваю, хмурясь.

— Нет… — мотает головой. — Просто… Я не знаю, как сказать. Мне никогда не было хорошо. Точнее, снова не так…

— А как? — давлю интонацией.

— С тобой целоваться… это гораздо приятнее, чем те ощущения, которые я испытывала от основного процесса раньше. А сейчас сердце заходится, и вот здесь, — она берет мою руку и кладёт себе на низ живота. — Пульсирует и сжимается, как будто ёжики бегают, — хихикает.

Я со стоном прикладываюсь лбом к ее макушке.

Нет, пьяную ее трогать нельзя. Она даже несёт абсолютную чушь. Потом пожалеет. Мне нужны ее доверие, чувства, а не отходняки…

Все это очки перед тем, как придётся признаться в том, что никаких денег она мне не должна. Даже если записать на ее счёт работы нескольких ребят из охраны и пары юристов. Все равно эта сумма почти в десять раз меньше.

— Да, — киваю. — Пошли купаться.

Отпускаю Аню из объятий, стягиваю джинсы и ныряю в воду первым прямо с борта.

Прохладная вода, покалывая, расслабляет разгоряченную от возбуждения кожу.

Всплываю на поверхность и подплываю к Ане, которая уже сидит на краю бассейна и болтает в воде пальчиками.

— Как водичка? — улыбается.

— Холодная, — веду плечами. — Иди грей меня скорее, — толкаю ладонями воду в ее сторону, окатывая волной до самых трусиков.

— Ай! Ты что творишь! — взвизгивает и задирает ноги обратно на бортик.

Господи, какие красивые у неё ноги. Не хватает только длинных шпилек и… я бы между ними умер от восхищения.

Ее бёдра манят меня магнитом. Прихватываю ножки под коленями и развожу их в стороны, прижимаясь губами к гладкой коже.

— Алексей, — она впивается ноготками мне в макушку и пытается оттянуть от себя. — Не надо… — напряжённо и нервно.

— Не могу, — продолжая зацеловать и снова теряя голову, подбираюсь губами к ее самым сладким местечкам. — Не могу остановиться. Ты так хочешь, так пахнешь… Иди ко мне…