— Скоты… — тихо рычу в трубку.

— Что делать будем, Леха? Твоего слова серьёзные люди ждут. Всех на уши поставить пришлось…

— У того, что чалится сердечко проверьте. Вдруг прихватит, — говорю без всякого сожаления. — А вторую жадную скотину под суд. И по полной, все, что его и не его.

— Понял, — я слышу по интонации, что Глеб моим решением удовлетворён.

— Мы сейчас заберём из сада ребёнка, и отсюда охрану пока можно будет снять. А вот больницу усилить, пока все хвосты не дочистите.

Видя, как из калитки выходят Аня с маленькой девочкой, отключаю звонок, отбрасываю в сторону сигарету и напрягаюсь.

Потому что передо мной, мать его, ребёнок! Живой! Маленький! На тоненьких ножках, в розовом платье, панамке и рюкзачком со стразиками. И сейчас он поедет ко мне в дом.

А точно нужно? Я вообще готов к таким вещам или ну его к черту… Помочь девчонке чисто по-человечески и закончить весь этот фарс с игрой в чувства?!

Потому что изначальную циничную версию я не вывожу. Улетел и захлебнулся в ванили, перестав думать головой.

На самом деле, сейчас будет гораздо проще посадить эти двух дамочек в машину и отвезти домой, обеспечив охрану. Но вот только в моей голове почему-то это классифицируется как малодушие (читай — предательство).

Я ловлю Анин испуганный взгляд и понимаю, что не могу от них избавиться. Это теперь мое. Пусть на месяц или пока все не закончится, но я буду рядом.

— Привет, — когда они подходят к машине, опускаюсь на корточки перед девчушкой так сильно похожей на Аню. — Меня Лёша зовут. А как тебя?

Ребёнок прячется за подол сарафана старшей сестры и жмётся к ноге.

— Нам, — дрожит Анин голос. — Наверное, нужно к бабушке съездить. Чтобы она удостоверилась, что все хорошо… — нервно вытирает ладони о сарафан. — Или, я не знаю, как лучше…

— Сейчас, — я беру себя в руки и пытаюсь улыбнуться. — Мы поедем покупать разные вкусности, игрушки и посылать бабушке фотографии. Ты мне покажешь, где продают самое вкусное мороженое? — заглядываю в глаза к малышке, которая немного осмелев, крутит головой, разглядывая кортеж внедорожников охраны и периодически меня самого.

— Покажу, — отвечает осторожно. — А в сад мы сегодня больше не вернёмся? — спрашивает с затаенной надеждой.

— И завтра тоже, — киваю уверенно. — Понимаешь, тут такое дело. Ваша бабушка уехала на несколько дней в командировку, и попросила меня за вами присмотреть. Ты не против?

— Алексей, — с несогласием в голосе окликает меня Аня.

Я поднимаю на неё голову и выпрямляюсь, подходя ближе.

— Так будет лучше, — говорю шёпотом. — Доверяй мне.

Она судорожно выдыхает.

— Господи, — шепчет, — если бы знала, что так будет. Я бы не стала лезть… — заканчивает с отчаянием.

— Ты — умница, — бережно сжимаю ее голое плечико. — Мало кто бы решился. Ничего не бойся… Все хорошо.

— Ты уже это говорил, — грустно фыркает.

И это как серпом по я. мужскому самолюбию. Да, я налажал.

— Теперь — точно, — хмурюсь, чуть давя интонацией. Сейчас я уверен, потому что город подняли на уши, и любое поползновение будет жестко караться старшими.

— Нют, — дергает ее за руку сестра, — я мороженое хочу, — робко. — Поехали…

«Нюта?» — я удивлённо дергаю бровью, — «Вот как тебя дома называют?»

— Ах, ладно, — соглашается Аня. — Все равно я практически не соображаю.

Усаживаю их на заднее сидение машины, отмечая, что нужно будет купить ещё и детское кресло. И, удостоверившись, что они обе хорошо пристёгнуты, двигаюсь в сторону торгового центра.

Ей Богу, я никогда так осторожно не водил машину и не соблюдал все правила.

Расслабляюсь только на парковке и помогаю девочкам выйти из машины. Неожиданно, на меня запоздало накрывает адреналином страха за Аню, и я на секунду впечатываю ее в свою грудь.

— Нюта… — говорю ей в ушко и замолкаю, не зная, как выразить накрывшие меня эмоции.

— Спасибо тебе, — она утыкается носиком в мое плечо. — И за бабушку отдельно.

— Не дергайся, расслабься, — понижаю голос, — а то твоя сестрица ушами водит. Услышит что-то не то, зачем вопросы и детские страхи.

— Ты прав, спасибо… — встряхивает Аня волосами. — Ну пошли? — помогает выйти из машины сестре.

Они идут чуть впереди меня, а я замедляю шаг, невольно задумываясь о том, как изменилась Аня, когда рядом с ней появился ребёнок.

Повзрослела года на три точно. Ощетинилась, напряглась, вцепилась в маленькую ладошку сестры и вот уже за пол часа так ни разу и не отпустила. Поправить шапочку, вытереть ладошки салфеткой, достать из рюкзачка воду, дать попить. Дать попить жирафику, который висит на рюкзачке, облиться. И это все происходит за несколько минут, которые мы идём по парковке.

Я точно к этому готов? А какой выбор?

— Предлагаю сначала пообедать, — говорю Ане, когда мы заходим в лифт. — А уже потом покупки и за вещами домой.

— Ты обещал мороженое, — напоминает о себе Ксюша. — Я люблю с пингвинами.

— Это какое? — не понимаю я сразу.

— Это которое шариками накладывают, — поясняет мне Аня. — Только сначала ты поешь, — говорит сестре строго. — Воспитательница сказала, что ты снова накидала в тарелку хлеба, а потом не стала есть.

— Там перловка плавала, — кривится девочка. — И огурец.

Я не сдерживаюсь и громко усмехаюсь.

— Это, вообще-то, не смешно, — грозно зыркает на меня Аня. — С едой, а особенно с хлебом, не играют.

— Твоя старшая права, — развожу руками перед девочкой. — Но и с тобой я согласен. Рассольник с перловкой — это редкостная гадость. Меня тоже им кормили.

— А ты тоже ходил в сад? — обиженно шмыгает носом девчушка.

— Ходил, — киваю. — Куда было деваться.

Двери лифта разъезжаются, и мы выходим на этаж с фуд-кортом.

Я чувствую на себе внимательный взгляд и оборачиваюсь вправо, натыкаясь на Аню.

— Что такое? — спрашиваю ее.

— Сложно представить, что ты когда-то ходил в садик, как обычный человек, — говорит с легкой улыбкой.

— Я, вообще, самый обычный, — подмигиваю ей.

Ксюша, окончательно освоившись в моей компании, оказывается очень любознательной и шкодной пятилеткой. И несмотря на всю сложность, столкнувшей нас ситуации, я остаюсь вынужден признать, что мне с ними хорошо и спокойно, как в детстве.

За пластиковым столом, со стаканами колы и кусочками пиццы в картоне.

— Ксюша, дядя Алексей пошутил! — в детском магазине Аня уверенно возвращает игрушки и сладости на полки. — Ты не можешь брать все, что на тебя смотрит! Это очень дорого!