Тут Лыков, который никогда ничего не забывал, напомнил главному сыщику:

– Так звали работника с хутора Гиля. Его зарезали вместе с остальными.

На лице Пришельцева появилась страшная гримаса:

– Сволочь… так это ты их убивал?!

И коллежский асессор в исступлении ударил уголовного кулаком в переносицу. Тот повалился на пол, а Пришельцев принялся месить упавшего сапогами, не выбирая места.

Дав ему отвести душу, Лыков взял Александра Петровича за плечи и силой увел в угол, затем приказал городовым:

– Достаньте воды его высокоблагородию.

Пришельцев так и стоял в углу, не оборачиваясь, его сильно трясло. Питерец сунул ему через плечо кружку с водой. Тот залпом ее выпил и понемногу успокоился. Повернулся к людям: те стояли и ждали приказаний.

– Живо обыск, все проверить. Ищите вещи, похищенные с хутора Гиля. Но и другое не просмотрите: хозяин – известный барыга.

Подчиненные разбежались выполнять команду. Кубанец сказал питерцу вполголоса:

– Прошу меня извинить. Вы там не были, а я был. Такое видел, что не приведи господи.

– Эх, – с тоской посмотрел в потолок статский советник. – Я был в других подобных местах. Озверела Россия. Страшно подумать, куда мы катимся.

Однако разводить нюни времени не было. Через час двух задержанных доставили в управление полиции. Конфискованными вещами был нагружен целый экипаж, городовые возвращались к себе пешком.

Полицмейстер, зевая, осмотрел трофеи и ушел обратно спать. Пришельцев первым делом велел свериться с картотекой. Парень с проваленным носом действительно оказался грабителем-рецидивистом Николаем Сероштаном по кличке Колька Маштак.

– Рассказывай про Вариводу! – потребовал у него коллежский асессор. Однако Колька пошел в отказ: знать не знаю, паспорт купил на Новом базаре у незнакомого человека, а в пивной заснул спьяну под столом, хозяин его и не заметил. Услышал ночью, что ломится полиция, и с перепугу вылез на крышу. Ешьте с потрохами, но это вся моя вина…

Сыщики понимали, что никто сразу не признается в висельном деле. И начали осматривать находки, которые обнаружились в кладовых у барыги. При этом они сверялись со списком вещей, украденных у несчастных колонистов. Быстро выяснилось, что Каранд попался.

Начальник сыскной вызвал скупщика краденого на допрос. Начал он его жестко:

– Ну что, кобель куцый! Как говорят на Кубани, тебе амбэць.

– Не понимаю, ваше высокоблагородие.

– Вот, гляди. Все это нашли у тебя, а вот то же самое из списка Гилей. Дорогильные[37] чулки с заштопанной левой пяткой. Коротайка[38] с лисьим воротником, на голубой подкладке, пуговицы разные. Пальто на вате, крытое черным сукном, левая пола внизу рыжая от огня. Смекаешь, мурмыло? Сдай нам своего племянника и получишь облегчение участи. Или хочешь пойти по верхнему пределу? По обвинению в сбыте имущества, добытого преступлением. Главным виновным, тем, кто непосредственно убивал, каторга вплоть до бессрочной. Учитывая, сколько людей они сгубили. А тебе как пособнику на две ступени ниже. Будешь десять лет железную дорогу вокруг Байкала строить…

– Не губите, ваше высокоблагородие, – взмолился опытный барыга. – Скажу все, что знаю. Черт попутал, виноват. Пишите.

Савелий изложил следующее. Да, вещи ему принес племянник жены, Прокопий Шкуропат. Именно его сейчас называют Варивода. Колька Маштак из его кодлы. Он поселился в пивной, дожидался, когда барыга продаст вещи. У атамана таких еще шестеро, один хуже другого. Прячет он их где-то за городом. Сам проживает отдельно, и тому есть причины. При главаре тридцать тысяч, взятых в Новороссийске, и он опасается собственной шайки.

Получалось, что сведения Каранда ничем сыщикам не помогли.

– Он не сказал самого главного – где искать главаря, – вынес заключение Лыков.

– И не скажет, – подхватил Пришельцев. – Тертый калач, зачем ему отдавать нам убийцу?

В пивной оставили засаду, и в полдень в нее угодил еще один член шайки Вариводы, Осип Вострый. Сыщики давно искали этого человека. Он тоже состоял прежде при Полюндре. Подозревался в убийстве торговца Швангулидзе. Твердый и упрямый, бандит отказался давать показания. Так и так ему грозила виселица, и он не собирался укорачивать себе век.

Сыщики вызвали на опознание женщин из семейства Гилей, которые уцелели в той бойне. Старуха до сих пор не оправилась от испуга и никого, по ее словам, не вспомнила. Елизавета, наоборот, попыталась выцарапать убийцам глаза. После ее показаний ничто уже не могло спасти их от бессрочной каторги. А то и от петли.

У сыщиков оставалась надежда на более молодого и менее твердого Маштака. Тот сидел в одиночке, его таскали на допросы каждый день и старались запугать.

– Я же вижу по тебе, что ты сам не убивал, – пел привычную песню Лыков. – Резали и душили другие, а ты боялся за себя и молча потакал. Ведь так?

– Вы, вашебродие, как будто рядом стояли. А сколько дадут за потакание?

– Много, если не поможешь следствию.

– Э-э… а как помочь-то?

– Расскажи про шайку все, что знаешь. А главное – укажи, где искать атамана.

– Да я ведать не ведаю, кто там они, нехристи. Сам из мещанского сословия, мухи не обидел.

– Мухи? Ты ж рецидивист, давно в гренадерах.

– Это по молодости было, вашскородь. Поумнел я, встал на путь честного труда. Ну, хотел встать, да не успел, вы поймали.

Алексей Николаевич подошел к арестанту и вперил в него взгляд. Так башколом на бойне глядит на животное, которое собирается заколоть.

– Бить дурака жалко кулака. Или не жалко?

Сыщик поднял парня за ворот, примерился.

– Эта, эта! Что вы делаете? Прокурорский надзор же есть! – завопил тот.

– Конечно, есть, – не стал спорить статский советник и врезал.

Кольку отлили водой и опять усадили на стул. Мокрый, с всклокоченными волосами, он выглядел жалко.

– Я сейчас позову двух городовых и оставлю вас на часок. А потом вернусь и спрошу еще раз. И так пока не заговоришь. Молчишь? Ну, сам напросился.

Питерец вызвал двух дюжих служивых и стал их инструктировать:

– Берете простыню и смачиваете ее. Потом скатываете в тугой жгут. Когда бьете таким, следов не остается, он ничего не докажет. Ну, ребята! Кто первый добьется сведений, тому от меня рубль.

Налетчик продержался четверть часа и стал просить прекратить избиение. Алексей Николаевич вошел чернее тучи:

– Думал, тебя изюмом будут кормить за то, что ты девять человек умертвил? Признавайся, тварь, иначе до смерти заколочу.