В конце концов, музей она разыскала. Но «Масличную ветвь» –нет. В Лондоне она умела найти дорогу куда угодно, однако здесь даже не у когобыло справиться. По-арабски она не говорила. А те немногочисленные торговцы,которые зазывали ее на английском языке, бессмысленно хлопали глазами, когдаслышали про «Масличную ветвь».

В таких случаях следовало бы обратиться к полисмену, но повиду стражей порядка, энергично размахивающих руками и свистящих в полицейскийсвисток, было понятно, что здесь такая попытка тоже ничего не даст.

Она попробовала зайти в книжный магазин, в окне которогобыли выставлены английские книжки, но и там название «Масличная ветвь» вызвалотолько вежливое пожатие плечами. Очень жаль – но ни малейшего представления.

Виктория пошла дальше и вскоре услышала громкийметаллический лязг и стук. Стоя на углу длинного пыльного переулка, онаприпомнила слова миссис Кардью Тренч, что «Масличная ветвь» расположенанеподалеку от базара Медников. Базар Медников, во всяком случае, отыскался.

Она вошла на его территорию – и на три четверти часа забылао «Масличной ветви». Базар Медников ее совершенно очаровал. Паяльные лампы,плавящийся металл, сложная, тонкая работа умельцев – это было открытие новогомира для дочери Лондона, которая до сих пор видела вещи только в готовом виде,выставленными на продажу. Она расхаживала туда-сюда по базарной площади,удалилась от медников, рассматривала полосатые попоны, ситцевые стеганыеодеяла. Здесь европейские товары воспринимались совсем по-другому. Подпрохладными полутемными козырьками лавок они казались экзотическими дарами чужихкраев. Штуки пестрого дешевого ситца пленяли взор, как царские одежды. То идело с криком «Балек, балек!» мимо нее прогоняли груженого осла или мула,пробегали носильщики, сгибаясь под тяжелой ношей. Мальчишки с лотками черезплечо осаждали ее, крича:

– Смотрите, леди, английская резинка, отличная английскаярезинка! Гребешок, настоящий английский гребешок!

И назойливо совали ей свои товары прямо под нос. Викторияходила как в сказочном сне. Все это было до того интересно, до тогонеобыкновенно! За каждым поворотом крытых торговых рядов открывалось новое чудо– то один подле другого сидели, скрестив ноги, портные и орудовали иглой,поглядывая на европейские модные картинки мужской одежды; то целый ряд часов идешевых украшений. Горой навалены рулоны бархатов и парчи, и тут же повернешь –лавки дешевой поношенной европейской одежды, жалкие вылинявшие свитерки,растянутые старые фуфайки.

А по бокам, под открытым небом, кое-где виднелись тихиеширокие дворы.

Виктория шла вдоль длинного ряда лавок, торгующих мужскимибрюками, – важные продавцы в тюрбанах восседали, скрестив ноги, каждый вглубине своего прилавка.

– Балек!

На нее надвигался, захватив всю ширину прохода, тяжелонавьюченный осел. Виктория свернула от него в проулок, который тянулся, виляямежду высокими домами. Идя этим проулком, она неожиданно наткнулась на то, чтоискала. Перед ней были открытые ворота, она заглянула во двор и там, в дальнемконце, увидела распахнутую дверь, а над дверью вывеску, на которой значилось:«Масличная ветвь», и рядом – гипсовое подобие какой-то птицы, держащей в клювенечто вроде прутика.

Обрадованная Виктория пересекла двор и вошла в дверь. Онаочутилась в полутемной комнате, где стояло несколько столов, заваленных книгамии журналами. Книги были также на полках вдоль стены. Похоже на книжный магазин,если бы не стулья, расставленные тут и там по всей комнате.

Из полумрака к Виктории вышла девушка и старательно спросилапо-английски:

– Чем я могу вам быть полезной, пожалуйста?

Виктория быстро оглядела ее. Вельветовые брюки, оранжеваяфланелевая рубашка, жесткие черные волосы, выстриженные на лбу челкой. Вполнелондонский вид. Но лицо – другое, унылое левантийское[77] лицо с темнымистрадальческими глазами и крупным носом.

– Это… это… здесь… доктор Ратбоун здесь находится?

Надо же, какая досада, что она не знает фамилии Эдварда. Дажемиссис Кардью Тренч и та назвала его Эдвард как-его-там.

– Да. Доктор Ратбоун. «Масличная ветвь». Вы желаетевступить? Да? Очень хорошо.

– Может быть. Я хотела бы… Будьте добры, я хотела бы видетьдоктора Ратбоуна.

Девица устало улыбнулась.

– Мы его не беспокоим. У меня есть бланк. Я отвечу на всевопросы. А вы поставите свою фамилию. И с вас два динара.

– Я еще не уверена, что буду вступать, – сказала Виктория,слегка встревоженная упоминанием о двух динарах. – Мне нужно повидать доктораРатбоуна. Или его секретаря. Можно секретаря.

– Я объясняю. Я отвечу на все вопросы. Мы здесь все друзья,все вместе, друзья на будущее – читаем прекрасные книги. Просвещаемся.Декламируем стихи.

– Секретарь доктора Ратбоуна, – громко и внятно произнеслаВиктория, – велел, чтобы я, как приеду, непременно спросила его.

Лицо девицы в вельветовых брюках приняло еще более хмурое,упрямое выражение.

– Сегодня нельзя, – сказала она. – Я объясняю…

– Почему сегодня нельзя? Его что, нет здесь? ДоктораРатбоуна нет?

– Есть. Доктор Ратбоун здесь. Наверху. Но мы не беспокоим.

Викторию захлестнула жаркая волна англосаксонскоговозмущения этими иностранцами. Похоже, что «Масличная ветвь», предназначеннаяпробуждать добрые чувства интернационализма, оказывала, по крайней мере наВикторию, прямо противоположное действие.

– Я приехала из Англии, – сказала она почти таким же высокомернымтоном, как могла бы сказать миссис Кардью Тренч. – И мне нужно передать докторуРатбоуну важное известие. Притом лично. Будьте добры немедленно проводить меняк нему. Сожалею, что причиняю ему беспокойство, но я должна его видеть.Немедленно, – повторила она, исключая всякие возражения.

Когда гордый бритт всерьез намерен добиться своего,преграды, как правило, рушатся. Девица повернулась и пошла, сопровождаемаяВикторией, в дальний конец комнаты, потом вверх по лестнице и вдоль по галерее,открывающейся во двор. Остановилась перед дверью, постучалась. Мужской голосответил:

– Войдите.

Проводница распахнула дверь и, жестом пригласив Викториювойти, объявила:

– К вам дама из Англии.

Виктория вошла.

Из-за массивного письменного стола, заваленного бумагами, ейнавстречу поднялся пожилой господин.