Это был видный мужчина лет шестидесяти с высоким оголеннымлбом и белоснежными волосами. Из свойств его личности прежде всего бросались вглаза благожелательность, доброта и обаяние. Любой режиссер без колебанийопределил бы его на роль большого человеколюбца.

Викторию он встретил теплой улыбкой и протянутой рукой.

– Так вы прибыли из Англии? – приветливо справился он. –Первый раз на Востоке?

– Да.

– Ну, и какие у вас впечатления, хотелось бы знать?..Как-нибудь непременно мне расскажете. Но скажите, мы с вами знакомы? Я такблизорук, а вы не назвались.

– Вы меня не знаете, – сказала Виктория. – Я знакомаяЭдварда.

– Знакомая Эдварда? Но это замечательно! А ему известно, чтовы в Багдаде?

– Нет еще.

– Значит, его ждет приятный сюрприз, когда он вернется.

– Вернется? – переспросила Виктория упавшим голосом.

– Да, Эдвард сейчас в Басре. Я вынужден был направить еготуда для получения ящиков с книгами, которые прибыли в наш адрес. Таможня чинитбесконечные препятствия, мы не можем ничего получить. Тут нужен личный подход,а это как раз по части Эдварда. Он как никто знает, когда пустить в ходобаяние, а когда угрозы, и уж он-то без книг не вернется. Ему свойственноупорство в делах, очень ценная черта в молодом человеке. Я об Эдварде высокогомнения.

Он игриво прищурился.

– Но мне, по-видимому, незачем расхваливать Эдварда передвами, моя милая.

– А когда… когда Эдвард должен возвратиться из Басры? –пролепетала Виктория.

– Н-ну, это трудно сказать. Он оттуда не уедет, пока недобьется своего. А в здешних краях торопить события бесполезно. Сообщите мне,где вы остановились, и я позабочусь, чтобы он связался с вами, как толькоприедет.

– Я подумала… – пробормотала Виктория, с ужасом вспомнив освоем затруднительном финансовом положении, – может быть… для меня найдетсяздесь какая-нибудь работа?

– Вот за это ценю! – радостно откликнулся доктор Ратбоун. –Ну конечно! Помощники нам всегда нужны, чем больше, тем лучше. Английскиедевушки в особенности. У нас отлично идут дела, блестяще идут, но работыпредстоит еще изрядно. И вызываются многие. У меня уже тридцать добровольцев –тридцать! – и все так и рвутся в дело. Если вы серьезно, ваше участие будеточень полезно.

Но слух Виктории неприятно резануло слово «добровольцы».

– Я вообще-то имела в виду платную должность, – сказала она.

– Ах, боже мой. – У доктора Ратбоуна сразу вытянулось лицо.– Это, к сожалению, не так просто. У нас очень небольшой оплачиваемый штат, и внастоящее время, с участием добровольных помощников, его вполне хватает.

– Я непременно должна устроиться на работу, – сталаобъяснять ему Виктория. – Я стенографистка-машинистка высокой квалификации, –добавила она без зазрения совести.

– Ваши деловые качества не вызывают у меня сомнения, моямилая. Достаточно на вас посмотреть, поверьте. Для нас это вопрос исключительнофинансовый. Но даже если вы куда-нибудь устроитесь, я надеюсь, вы будетепомогать нам в свободное от работы время. Большинство наших сотрудниковгде-нибудь работают. Сотрудничество с нами возвышает душу, вы в этом самиубедитесь. Наша задача – положить конец вражде в мире, всем этим войнам,подозрениям, недоразумениям. Для этого нужно общее поле деятельности. Театр,изобразительные искусства, поэзия, великие духовные ценности, они не оставляютместа для мелкой зависти и злобы.

– Д-да, конечно, – неуверенно согласилась Виктория, вспомнивсвоих знакомых актрис и художниц, жизнь которых переполняла самая пошлаязависть и самая убийственная злоба.

– Мы тут перевели «Сон в летнюю ночь»[78] на сорок языков, –продолжал доктор Ратбоун. – И теперь сорок групп разноязыкой молодежи находятсяпод воздействием одного и того же прекрасного литературного произведения. Иименно молодежи, вот что важно. Другие меня не интересуют, только молодежь.Стоит уму и сердцу заматереть, и тогда уже поздно. Объединяться должны молодые.Вот, например, та девушка, что привела вас снизу, Катерина. Она – сирийка изДамаска. Вы с ней, по-видимому, ровесницы. В обычной жизни вы никогда бы невстретились, у вас не было бы ничего общего. Но в «Масличной ветви» и вы, иона, и многие-многие другие, русские, еврейки, турчанки, армянки, египтянки,персиянки – все сходятся вместе, общаются, чувствуют друг к другу симпатию,читают одни книги, обсуждают картины, музыку (к нам приезжают первоклассныелекторы), и все открывают для себя новые, неожиданные точки зрения – вот чтотакое настоящая жизнь.

Виктория же сокрушенно думала, что, наверно, все-таки докторРатбоун не вполне прав, полагая, что разные люди непременно должны испытыватьдруг к другу симпатию. Она и Катерина, например, с первого взгляда ощутили другк другу антипатию. И, скорее всего, эта антипатия при дальнейшем общении будеттолько возрастать.

– Эдвард справляется со своими обязанностями блестяще, –говорил доктор Ратбоун. – Превосходно со всеми ладит. Особенно хорошо – сдевушками. Здешние парни поначалу склонны к подозрительности, дажевраждебности, с ними труднее. А вот девушки – те в Эдварде души не чают, готовыради него на все. С Катериной их водой не разольешь.

– Вот как, – холодно отозвалась Виктория. И сразупочувствовала, как усилилась ее антипатия к этой особе.

– Так что вот, – с улыбкой заключил доктор Ратбоун. – Когдасможете, приходите к нам помогать.

Он тепло пожал ей на прощание руку. Виктория закрыла засобой дверь и спустилась по лестнице. Она увидела, что Катерина стоит у порогаи разговаривает с красивой молодой брюнеткой, держащей в руке небольшойчемоданчик. На минуту Виктории показалось, что она ее уже где-то видела. Но тапосмотрела на нее, явно не узнавая. Язык, на котором они разговаривали, былВиктории незнаком. При ее появлении обе замолчали и провожали ее глазами, неговоря ни слова. Виктория прошла между ними, заставила себя сказать Катерине:«Пока» – и ступила за порог.

В конце концов она выбралась на улицу Рашид и медленнозашагала обратно в гостиницу, не видя ничего, что происходило вокруг. Чтобы недумать о своем бедственном положении (в Багдаде без гроша), она стараласьсосредоточить мысли на докторе Ратбоуне и на его «Масличной ветви». Эдвард вЛондоне ей сказал, что там, куда он устроился на работу, «не все ладно». Что уних тут может быть неладно? Доктор Ратбоун? Или сама эта «Масличная ветвь»?

В докторе Ратбоуне, на взгляд Виктории, ничего неладного небыло. Типичный упрямец-идеалист, который смотрит на мир сквозь собственныерозовые очки и не желает считаться с реальностью.